Диплом: Первозвери

Утконос

В ноябре 1797 года какой-то любознательный европеец, пересе­лившийся в

Австралию, в штате Новый Южный Уэльс поймал нео­бычного зверя. Зверь этот так

поразил переселенца, что он решил отправить шкуру в Англию — пусть, мол,

ученые мужи разберутся, что это за существо. Но ученые англичане не захотели

разбираться: едва взглянув на присланную шкуру, они сразу решили, что перед

ними — подделка. Ученые прошлого были людьми искушенными: многие десятилетия

всяческие шарлатаны «создавали» самых нео­бычных животных, соединяя воедино

различные части млекопита­ющих, рыб, птиц, земноводных или пресмыкающихся.

Таинствен­ные «морские монахи» и «василиски», «морские девы» и прочие

чу­дища, имеющие, например, рыбий хвост и птичью голову или зме­иное

туловище, множество ног, крылья и так далее, демонстрирова­лись на ярмарках и

даже попадали иногда в научную литературу то­го времени.

И не удивительно поэтому, что, получив шкуру из Австралии, англичане приняли

ее за подделку. Известный английский анатом Роберт Кнокс писал впоследствии,

что «ученые склонны были за­числить это редкое произведение природы в один

разряд с восточ­ными «русалками» и другими самоделками подобного рода».

В самом деле, может ли существовать зверь с птичьей головой? Однако через

какое-то время известный в Англии зоолог Джордж Шоу, изучив посылку из

Австралии, пришел к выводу, что шкура — не подделка. Проверка других зоологов

подтвердила вывод Шоу — и ученый мир вынужден был признать существование

необычного животного. И только через пять лет после того, как европейцы

по­лучили шкуру, зверь этот был описан и узаконен как животное-ам­фибия из

«рода кротов» (утиный клюв ему «простили» — что оставалось делать?). Но когда

зверь получил признание и даже научное имя, в Англию были доставлены уже не

шкуры, а сами зверьки. И тут выяснилось, что у самки нет молочных желез.

Значит, она не выкармливает детенышей молоком и не может быть отнесена к

млекопитающим. Тем более что, в отличие от млекопитающих, это животное, как

оказалось, имеет клоаку, подобную птицам. В таком случае это не зверь с

птичьим клювом, а птица в звериной шкуре?!

Четверть века ученые не могли решить, куда отнести это живо­тное— к птицам,

зверям, пресмыкающимся или ни к тем, ни к другим, ни к третьим. Крупнейшие

ученые того времени — фран­цузы Жорж Кювье, Этьен и Исидор Сент-Илеры (отец и

сын), анг­личане Эдвард Хоум, Джон Джемиссон и Ричард Оуэн, немцы Иоган

Блуменбах и Лоренц Окен и многие другие включились в жаркий спор. Он

продолжался и тогда, когда в 1824 году у «спор­ных» животных были все-таки

найдены молочные железы (против­ники признания утконосов млекопитающими

объявили, что это не молочные, а мускусные или жировые железы). Спор вспыхнул

с новой силой, когда в 1829 году были обнаружены в норах утконоса яйца

(сторонники версии «утконос — млекопитающее» утверждали, что это яйца

черепахи, случайно попавшие в нору к зверю).

Сменялись поколения ученых, а спор продолжался. Но истина рано или поздно

должна была восторжествовать. И она восторжест­вовала. Известен день, когда

это произошло: 2 сентября 1884 года. Этот день можно считать днем «научного

рождения» утконосов.

2 сентября 1884 года в городе Монреале (Канада) проходило со­брание

Британской научной ассоциации. И вот прямо в президиум собрания поступила

телеграмма из Австралии от известного учено­го Колдуэлла. Он сообщал, что

собственными глазами видел, как утконосы откладывают яйца. (То, что они

выкармливают детены­шей молоком, было доказано раньше.)

Итак, яйцекладущее, однопроходное, с птичьим клювом (все, как у птиц!) — и

тем не менее млекопитающее!

Что же из себя представляет это необычное существо?

Начнем с клюва: он первый бросается в глаза и он первый ввел в заблуждение

ученых. Да, клюв действительно есть. Но на птичий он похож лишь внешне: у

птиц клюв твердый, крепкий, у утконоса он мягкий, покрытый эластичной кожей,

которая натянута на две тонкие, длинные, дугообразные косточки. В общем, это

не клюв, а скорее нос в форме клюва. На коже клюва находится много нерв­ных

окончаний, играющих очень важную роль в жизни утконоса:

они помогают зверю ориентироваться и находить еду в воде. Роясь в придонном

иле, утконос отыскивает там моллюсков, рачков, ли­чинок насекомых. Набрав

достаточно пищи, утконос поднимается на поверхность и, лежа неподвижно на

воде, перетирает добычу твердыми роговыми краями клюва.

Кормится утконос лишь рано утром или поздно вечером, но ра­ботает в это время

очень активно: ведь за день утконос съедает столько пищи, сколько весит сам!

Плавают утконосы прекрасно, причем «веслами» им служат не задние лапы, как у

всех ведущих полуводный образ жизни млеко­питающих, а передние. Как и

положено, на лапах-«веслах» имеются перепонки. Но у утконосов они не между

пальцами, а на ладошках. В воде перепонки распускаются широким веером и

помогают пла­вать, на суше «веер» складывается — перепонки подгибаются и не

мешают ходить.

Кроме перепонок, на передних лапах утконосов имеются острые и крепкие когти,

с помощью которых звери неподалеку от воды ус­траивают себе в земле норы.

Правда, нора эта небольшая, неглубо­кая и на ее устройство утконос много сил

не тратит. Но раз в году — накануне появления потомства — утконос (точнее,

утконосиха) на­чинает трудиться по-настоящему: нору вырывает длиной в 5 — 6

(но бывает и в 10 и более) метров, причем нора имеет целый ряд отнорков и

заканчивается специальной камерой. В эту камеру утко­нос притаскивает

собранные в воде ветки, водоросли, листья. (Лю­бопытно, что транспортирует он

все это, прижав хвостом к животу.) В гнезде утконос перебирает свою добычу,

перетирая клювом все твердые частички, чтоб подстилка стала как можно мягче.

Когда приготовления закончены, утконосиха закупоривает входные отверстия

толстыми земляными пробками и откладывает 2 (реже 1—3) маленьких (менее 2

сантиметров в диаметре) яичка, покрытых не скорлупой, как у птиц, а пленкой

из рогового вещест­ва, как у некоторых пресмыкающихся. Затем самка

сворачивается клубком вокруг кладки и в течение 7—10 дней обогревает свое

буду­щее потомство, по сути дела, насиживает яйца, не оставляя их ни на

минуту. И так же в течение месяца не оставляет она появившихся на свет

крошечных (они меньше 3 сантиметров в длину) слепых и голеньких детенышей.

Пройдет, по крайней мере, недели четыре, прежде чем мамаша рискнет хоть

ненадолго оставить их. Потом ут­коносиха станет отлучаться чаще и на более

продолжительное вре­мя, а молодые утконосы начнут вылезать из норы, лишь

когда им исполнится месяца четыре. К этому времени они уже достигают 30-

сантиметровой длины, хотя и продолжают питаться материн­ским молоком.

Молока у утконоса много. Но молочные железы у этих живо­тных развиваются лишь

тогда, когда утконосы откладывают яички. В остальное время железы очень малы

и совершенно незаметны.

Нет у утконосов и сосков. Во время кормления мамаша ложится на спину, а

утконосики вскарабкиваются на родительницу и начи­нают слегка нажимать на

голые участки кожи — так называемое млечное поле. На этом млечном поле

находятся очень крупные по­ры, и сквозь них, как сквозь ситечко, выступают

капельки молока, которые и слизывают малыши.

Утконосов в зоопарках очень мало, а наблюдать за ними в при­роде крайне

трудно: они пугливы, при малейшем подозрительном звуке немедленно прячутся в

зарослях или опускаются на дно (обычно утконосы остаются под водой не больше

минуты, но при испуге могут не подниматься на поверхность и 5 минут). Поэтому

людям далеко еще не все известно об утконосах.

Ехидна

Внешне и по некоторым повадкам зверек этот похож на нашего всем известного

ежа: у зверька острые и твердые иглы, при опасно­сти он свертывается в

клубок, как и еж, он плохо видит, но обладает прекрасным слухом и обонянием.

И все-таки и ехидна, и еж состо­ят в таком отдаленном родстве, которое только

возможно для су­ществ, принадлежащих к одному классу. Если же говорить о

бли­жайших родственниках ехидны, то ее двоюродным братом можно назвать

утконоса.

По странной случайности это было установлено в тот же самый день, когда было

доказано, что утконос — яйцекладущее млекопи­тающее. Именно в этот день, 2

сентября 1884 года, известный не­мецкий ученый Вильгельм Гааке, изучая в

Австралии ехидн, обна­ружил у них сумку на брюшке, а в сумке — яйцо! Еще одно

яйце­носное млекопитающее! Это тоже была сенсация, хотя и не такая, какую

произвел утконос.

Ехидна почему-то вообще интересовала людей меньше, чем ут­конос. Даже

отнеслись к ней с некоторой небрежностью и имя дали совершенно неподходящее.

Ехиднами в Древней Греции называли гадюк, затем — видимо, по ассоциации со

змеями — это имя (на­учное) получил один из видов угря. И вдруг совершенно

безобид­ный зверь тоже получает имя ядовитой змеи! У ехидн, как и у

утко­носов, самцы имеют на передних ногах шпоры, но звери никогда не

пользуются этим оружием. Защищаются ехидны иначе — свертываются в клубок,

выставляют длинные, до 6 сантиметров, острые и твердые иглы. Иногда ехидна

сильными передними лапами быстро вырывает небольшую наклонную ямку, куда

засовывает голову и переднюю часть туловища, обращая в сторону врага спину со

вздыбленными иглами. Если же враг, почему-либо не убоявшийся этих колючек,

попытается извлечь ехидну из земли, ему придется затратить очень много

усилий: этот зверек обладает большой си­лой. В природе врагов у ехидны

практически нет, люди же пресле­дуют ее крайне редко: шкура ехидны ценности

не представляет, мя­со употребляют лишь местные жители, да и то не считают

его пер­восортным. Поэтому ехидна не пуглива. Однако увидеть ее нелегко:

ехидна активна в темное время суток, хотя может отыскивать добы­чу еще и до

захода солнца, и после его восхода.

В отличие от утконоса, ехидна

совершенно не связана с водой, хотя и предпочитает заросшие, сырые низины. Там

она бродит, низко опустив голову, обнюхивает или исследует длинным тонким

языком попадающиеся на пути предметы, переворачивает камни, сдвигает стволы

упавших деревьев, разрывает муравейники.

Живут ехидны в лесах и кустарниках почти по всей Австралии и Тасмании. Их тут

два вида — австралийский и тасманийский. И в Новой Гвинее живут австралийские

ехидны, кроме того, еще три вида так называемых проехидн. Они крупнее, ноги и

клювы (изогнутые чуть вниз) у них более длинные, чем у ехидн, но иглы короче,

и мех, рас­тущий среди них, более густой.

Пища ехидны — насекомые, мелкие моллюски, иногда черви. Добыча чуть покрупнее

ей уже не «по зубам». Дело в том, что голова ехидны, как и голова утконоса,

оканчивается длинным клювом. Но у утконоса он плоский и способен буквально

распахиваться, а у ехидны он вытянут в трубочку, сквозь отверстие которой

можно просунуть лишь длинный — до 25 сантиметров — язык и втянуть прилипшую к

нему мелкую живность. Еды ехидне нужно много. Вот и бродит она без отдыха по

своему участку (радиус его пример­но километра полтора). Впрочем, иногда

ехидна совершает и 10—15-километровые переходы. А почему бы и не

попутешество­вать ей? Животное это свободное, и даже родительские обязанности

не удерживают ехидну на месте: малыш всегда с ней в сумке. Прав­да, как он

туда попадает — непонятно: ни ртом, ни лапами ехидна не может дотянуться до

сумки, чтобы положить туда малыша.

Некоторые ученые утверждают, что сумка у ехидны образуется лишь после

появления детеныша. Происходит это так: самка откла­дывает яйцо на землю, из

него появляется крошечный, голенький, беспомощный малыш, который тем не менее

способен доползти до брюшка мамаши и крепко уцепиться за ее шерстку. С этого

момен­та вокруг малыша начинают образовываться кожистые складки, ко­торые в

конечном итоге превращаются в сумку.

Это, безусловно, достаточно убедительное объяснение того, как малыш попадает

в сумку. Но как же быть со свидетельством Виль­гельма Гааке, который первый

доказал, что ехидны, как и утконо­сы, — тоже яйцекладущие животные, при этом

яйцо ехидны Гааке

отыскал именно в ее сумке? И не он один находил яйца в. сумках ехидн. Поэтому

вопрос: яйцо или появившийся из него малыш по­падает в сумку — до сих пор

остается открытым.

Но так или иначе, малыш оказывается в сумке и живет в ней примерно два с

половиной месяца. У ехидны, как и у утконоса, нет сосков, и малыш утыкается

носиком в млечное поле, выдавливает из сетчатого участка кожи капельки молока

и слизывает их. За два с половиной месяца маленькая ехидночка вырастает до

9—10 санти­метров (новорожденный имеет не более сантиметра в длину) и ве­сит

уже 300 — 400 граммов. А главное — малыш покрывается игла­ми, и мамаше,

наверное, уже не только тяжело, но и очень неудобно таскать его. Тогда она

отыскивает подходящую ямку (или роет та­кую сама) и пересаживает туда своего

потомка. Время от времени мамаша приходит к ямке и подкармливает детеныша.

Это длится довольно долго, и за время сидения в ямке детеныш удваивает свой

вес. Но вот однажды мамаша придет к своему детенышу и не заста­нет его на

месте. Однако она не испугается, не побежит его искать — она поймет: детеныш

уже вырос и начал самостоятельную жизнь...