Еще два года назад исследователи продемонстрировали, что красные, синие и

фиолетовые линии спектра водорода являются не одинарными, а двойственными.

Бор был одновременно озадачен и заинтересован этим явлением: ведь он

представлял себе атом водорода как ядро с вращающимся вокруг него одним

электроном. Если же на орбите находится только один электрон, то при его

перемещении с одной орбиты на другую должна проявиться только одна цветовая

линия

Бор снова сел за вычисления. Невидимые глубины могут быть измерены только с

помощью могучего эхолота математики и логики. Бор предложил, что в атоме

водорода может существовать вторая электронная орбита, возможно эллиптической

формы. Каждое хорошее шоссе состоит из нескольких полос, рассуждал Бор.

Однако проверить это предложение в применении к атому было исключительно

трудно.

Несмотря на трудности военного времени, атом Резерфорда - Бора открыл перед

физиками такие перспективы, что повсеместно в лабораториях проводились

множество самых многообещающих экспериментов. Так бывает, когда в науке

внезапно открывается новое поле деятельности и происходит стремительный рывок

вперед. За три года, прошедших с момента опубликования, "трилогия" Бора

сыграла роль весьма эффективного катализатора. В течение всего этого времени

накапливалась поистине уникальная коллекция самых различных доказательств и

подтверждений. Бор был признан исключительно многообещающим молодым ученым,

чуть ли не гением.

В декабре 1916 года все - и атомы, и война, и статьи, и зарубежные признания

- отошло на задний план: в семье Боров родился первый ребенок. Мальчика

назвали Христианом. Радость Бора была безгранична, и он тут же послал

телеграмму Резерфорду, чтобы сообщить ему о знаменательном событии.

Резерфорды полностью разделяли чувства счастливого отца. "Мы посылаем вам

самые сердечные поздравления по случаю рождения сына, - писал Резерфорд. -

Ваш первенец будет всегда напоминанием Вам о пребывании в Манчестере".

Впрочем, война властно давала себя знать, и забыть о ней удалось только на

мгновение. Даже в нейтральной Дании постоянно был слышен грохот ее пушек.

Сам Резерфорд вынужден был все больше и больше времени уделять военным

исследованиям. Работа, связанная с созданием противолодочного локатора,

заставила великого физика отправиться сначала во Францию, а после вступления

США в войну Резерфорд выехал в Вашингтон, чтобы познакомить своих

американских коллег с ведущейся работой и заручиться их помощью.

"Я занимаюсь регистрацией и подсчетом легких атомов, приводимых в движение

альфа-частицами. Думаю, что эти данные проливают свет на характер и

распределение сил вблизи ядра", - сообщал далее Резерфорд.

И затем он прибавил несколько слов, предвосхищающих одно их величайших

открытий за все время существования человечества: "С помощью этого метода я

пытаюсь раздробить атом. В одном случае результаты выглядят весьма

многообещающими, но потребуется уйма труда, чтобы убедиться в этом".

Бор немедленно понял, что Резерфорд пытается осуществить то, чего до сих пор

не делал ни один смертный. Даже с расцветом науки надежда проникнуть в святая

святых - внутрь атома - и изменить его признавалась неосуществимой. Каких-

нибудь десять лет назад, в 1907 году, лорд Кельвин объявил эту дерзкую идею

невозможной: "Атом - навсегда созданная монолитная частица". И тем не менее

Резерфорд с поразительным спокойствием сообщил, что он взялся за эту задачу.

Однако вскоре и Бор добился результатов исключительной важности. Ему удалось

найти разумное объяснение тройным цветным линиям, открытым П.Зееманом при

изучении спектра атома водорода в магнитном поле. В письме к Резерфорду он

сообщил также, что в "свободное время" заканчивает статью о квантах.

Хотя уже в декабре Бор, казалось бы, был близок к завершению работы, первая

часть статьи окончательно была готова только в мае 1918 года. Этим маем у

супругов Бор были и другие радостные новости, которыми они спешили поделиться

с Резерфордами. У них родился второй сын, Ханс. Христиану, предшественнику

Ханса, исполнилось полтора года. Он уже проявляет интерес к бумагам отца. Бор

оказался преданным и любящим отцом и постоянно интересовался всем, что

касалось его детей.

11 ноября 1918 года пришел, наконец, долгожданный мир. Четырехлетняя эпидемия

войны, опустошавшая земной шар, окончилась. Счастье и радость охватили

население союзных стран. После получения известия о заключении столь

желанного мира невозможно было удержаться от порыва необузданного веселья.

Семья Бора, подобно всем, кто был непосредственно вовлечен в эту бесконечную

цепь уничтожения, выбежала на улицу, обнимая друзей и всех встречных. Для

Нильса и Маргрет конец войны означал не только конец почти невыносимого

напряжения и освобождение родины от страха и неуверенности в завтрашнем дне,

но и победу и мир для любимой Англии, для всех друзей и знакомых на

Британских островах. Сердца их были преисполнены счастья.

Когда в 1916 году Бор согласился занять кафедру теоретической физики, он

хотел, чтобы на ней велась как научно-исследовательская, так и педагогическая

работа. Окончание войны открыло, наконец, дорогу к созданию в Копенгагене

центра, который уже давно вынашивал в мечтах Бор.

В 1917 году, почти за год до окончания войны, Бор обратился к университетским

властям с предложением организовать при университете небольшой институт

теоретической физики. Вскоре после заключения мира университет объявил о

своем согласии с предложением Бора.

Идею Бора поддержал и муниципалитет Копенгагена. На краю прекрасного парка

неподалеку от центра города, был выделен участок земли. Бор получил право

начать строительство, как только будет завершен проект.

В тот самый день, когда Бор написал Резерфорду свои поздравления по поводу

окончания войны, у него в почтовом ящике лежало письмо, чуть было не

сорвавшее все его планы. Письмо было датировано 17 ноября 1918 года, но Бор

получил его только в середине декабря - корабли все еще ходили нерегулярно.

Оно пришло от Резерфорда.

"Видимо, многое изменится в жизни университетов. Возможно, Вы уже слышали,

что мы ввели степень доктора философии. Нам хотелось бы превратить Манчестер

в исследовательский центр современной физики. Быть может, Вы помните наши

разговоры о должности профессора математической физики. Очевидно, события не

заставят себя ждать. Я хотел бы получить подтверждение занять эту должность.

Полагаю, что если мы вдвоем постараемся, то произведем настоящий переворот в

физике".

Предложение Резерфорда было чрезвычайно заманчивым. В самом деле, ни с чем не

сравнимая возможность работать вместе с великим ученым в самой передовой

области исследований, в новом центре физике, профессорская кафедра в

Манчестере, наконец, просто жизнь в Англии! Итак, сразу же после подписания

мира и в разгар работ над созданием собственного института в Копенгагене Бор

опять был поставлен перед неразрешимой дилеммой.

Он был датчанином, он не мог покинуть Данию, свою родину, которая

предоставляла ему все возможности и теперь дарила институт, о котором он

мечтал. Подобная неблагодарность была Бору не по душе. Он не стал тянуть с

ответом и 15 декабря написал Резерфорду:

"Не знаю, как и благодарить Вас за письмо, которое я сейчас получил от Вас и,

которое стало для меня не только источником огромной радости, но и причиной

печальных раздумий.

Это объясняется тем, что я считаю себя морально обязанным помочь всем, что в

моих силах, развитию физических исследований в Дании, где даже небольшая

лаборатория будет иметь огромное значение".

В любом случае, прежде чем думать о поездке в Англию, Бор должен был

закончить учебный год в университете. Кроме того, он был занят

проектированием института.

В июле, как только поездка стала возможной, Бор оторвался от проектов и

фундаментов и отправился в послевоенную Англию. Не успели они с Резерфордом

пожать друг другу руки, как тут же углубились в обсуждение двух

животрепещущих проблем.

Первая из них была связана с последними исследованиями Резерфорда: неужели он

и в самом деле совершает невозможное, пробивается в святая святых - в ядро

атома? Попутно ученые обсудили и все связанные с этим вопросы. Что же

касается второй проблемы, то она заключалась в следующем. Резерфорд получил

приглашение, которое на долю физика выпадает раз в жизни: ему предложили

стать профессором Кавендишской лаборатории в Кембридже, сменив на этом посту

Дж. Дж. Томсона и его прославленных предшественников Клерка Максвелла и лорда

Рэлея. В мире не было более почетного поста для физика.

И датский ученый, и будущий глава Кавендиша в одинаковой мере жаждали

обсудить проблемы, связанные с атомом и его новыми тайнами. До приезда Бора

Резерфорду практически не с кем было уточнить удивительные, но все еще

непонятные результаты. Резерфорд изложил методику Бору свою методику

бомбардировки водорода альфа-частицами. Альфа-частицы, в четверо превышающие

по размеру ядро водорода и передвигающиеся со скоростью 18 000 миль в

секунду, не приводили к образованию каких-либо новых ядер. Но когда он начал

бомбардировку ядра азота, то в результате столкновения появилось еще и ядро

водорода. Ядро атома азота тяжелее альфа-частицы, и поэтому, казалось бы, оно

не должно смещаться или разрешаться при столкновении. "Если это так, -

говорил Резерфорд Бору, - то мы должны признать, что атом азота распадается

под действием огромных сил, возникающих при столкновении ядра азота с быстрой

альфа-частицей, и что высвобождается при этом атом водорода составляет часть

атома азота"

Бор полностью согласился с Резерфордом, что атом распадается и создаются

новые атомы. Совет физических обществ Великобритании согласился напечатать

труды Бора по квантовой теории. В эти счастливые, наполненные делами дни,

когда все благополучно продвигалось вперед, родился третий сын Бора, Эрик.

Несмотря на рождение ребенка и заботы об институте, Бор с удовольствием

принял приглашение Планка прочесть лекцию по теории спектров в Физическом

обществе в Берлине. Приглашение Планка, первооткрывателя кванта, человека,

заложившего основы современной физики, было большой честью для Бора. Он с

гордостью показал письмо Мартрет и Харальду, обсуждал его с друзьями и

сотрудниками. Ему впервые предстояла встреча с ученым, перед которым он

преклонялся.

Когда Бор приехал в здание Физического общества, его встретили Планк и

Альберт Эйнштейн. Планк, Внешне типичный немецкий профессор, энергично пожал

ему руку. Он чуть склонил лысую голову, но глаза его за стеклами пенсне тепло

улыбались, а усы, свисающие над уголками рта, как бы отрицали официальность

черного сюртука, высокого жесткого воротничка и черного галстука.

Бор увидел и, по выражению Хевеши, «великие большие глаза» Эйнштейна, его

волосы, что развевались уже знаменитой буйной шевелюрой. Одежда Эйнштейна

независимо от торжественности момента никогда не выглядела на нем официально.

Три человека из четырех (отсутствовал только Резерфорд), которым суждено было

изменить облик нашего столетия, некоторое время обменивались теплыми словами

приветствий. Однако уже через несколько минут разговор полностью потерял

светский характер. Все свободное от собраний и лекций время они проводили в

дискуссиях по интересующим их проблемам. «С утра до вечера мы говорили о

теоретической физике», - писал Бор.

Бор жил в постоянной спешке, он везде был быстрее всех. Полтора года

огромного энтузиазма с которым работал сам Бор и каким он заражал других дали

свои результаты. Несмотря на рост цен, несмотря на I-ую Мировую войну и

огромной число других препятствий институт был сдан в назначенный срок. 15

сентября 1920 года состоялось официальное открытие института, который в

последующие 20 лет будет едва ли ни единственным международным центром по

изучению квантовой теории.

В институте сразу же образовалось ядро молодых и талантливых ученых, которое

потом назвали “копенгагенской группой”. Бор был прекрасным организатором,

умел подбирать лучших людей. Группа Бора занималась проблемой Теории атома.

Проблема эта в то время сделалась важнейшей в мире и к Бору стекалось очень

много талантливой молодежи. Был даже заведен специальный журнал, в котором

регистрировали всех, кто приезжал и уезжал и по которому потом было очень

интересно судить о миграции ученых к Бору. К нему также поступало много

заявок на чтение лекций в различных Вузах мира. Он старался на все

предложения ответить согласием, вследствие чего большая загруженность и

административные обязанности привели к болезни Бора. Поставленный диагноз

гласил: “Острое переутомление”. Прошло почти полгода, пока Бор смог

приступить к своим обычным обязанностям.

По мере работы копенгагенской группы становились очевидными многие неясные

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6