1) Как фундаментальный конституционный принцип, в том смысле, что материальный закон «обязательно должен быть дан в виде формального закона». В Норвегии этот принцип содержится в 75-- 79 конституции, регулирующих законодательный процесс. В Дании этому вопросу посвящены § 41 --45 конституции, а в Швеции -- глава 8 Формы правления одного из основных конституционных актов. Так. ст. 17 гл. 8 Формы правления гласит: «Закон принимается, изменяется или отменяется в форме закона». В этом смысле закон толкуется в скандинавских странах еще и как принцип lex superior, определяющий, что иерархическое отношение между законом и конституционными актами должно быть обязательно соблюдено. Именно в этом смысле закон есть акт законодательной власти, т.е. законотворчество должно проходить в строго определенных рамках, установленных конституцией, хотя очень часто утверждается, что вообще любое действие государственной власти, например, основание университета, требует специального законодательного акта. Тем не менее следует отметить, что Норвегия -- единственная страна в Скандинавии, где бюджет принимается не в виде закона, а в виде пленарного постановления парламента-- таков конституционно-правовой обычай.

2) Как фундаментальный принцип, регулирующий правовое положение личности в праве северных стран. Он предполагает, что вмешательство в правовое положение индивида, в его свободу и наложение на него каких-либо обязательств невозможно без санкции закона. Эта сторона принципа легалитета закреплена также в конституциях других северных стран. Например, статья 3 гл. 8 Формы правления Швеции гласит: «Правила, регулирующие отношения между индивидом и обществом, которые касаются обязанностей индивида или предусматривают вмешательство в правовое или экономическое положение личности, осуществляются посредством закона». Это положение следует понимать в том смысле, что законом установлен особый перечень случаев, в которых это вмешательство осуществляется. Например, в случае экспроприации собственности -- §105 или запрета обратной силы закона -- §103 конституции Норвегии, §78 конституции Дании.

На практике принцип легалитета осуществляется таким чисто скандинавским институтом, как омбудсман. Сам институт представляет собой избранного парламентом специального чиновника, наделенного особыми полномочиями по расследованию дел, вызванных нарушением государством прав и свобод гражданина. Единственное средство осуществления его власти -- возбуждение уголовного обвинения против одного или нескольких государственных служащих. Тут стоит отметить, что в Швеции омбудсман уже лишился этой возможности и теперь у него осталось только право апелляции к Риксдагу. В Дании омбудсман проверяет только правомерность действий, предпринятых гражданской и военной администрацией. А § 3 закона Норвегии от 1962 г. об омбудсмане гласит, что задачей омбудсмана является обеспечение охраны граждан от неправомерных действий публичных властей. К самым последним конституционным новеллам Норвегии следует отнести принятие закона о контроле за деятельностью органов контрразведки, разведки и тайной полиции от 3.02.1995 г. Закон направлен на защиту частной жизни граждан от чересчур внимательного отношения к ним этих организаций, но контроль предоставлен соответствующему комитету Стортинга, а не омбудсману. Судебная практика скандинавских стран также свидетельствует о том, что суды принимают активное участие в обеспечении этой стороны легалитета.

3) Как принцип, применимый в уголовном праве. В соответствии с § 96 и 99 конституции Норвегии; ч. 6 § 71 конституции Дании и ст. 1 гл. 8 Формы правления Швеции индивид может быть осужден и подвергнут заключению не иначе как в соответствии с законом и по решению суда. Причем следственные органы обязаны обвинять всякого, совершившего преступление (так скандинавские юристы понимают действие принципа легалитета как принципа неотвратимости наказания).

§2. Конституционно-правовой статус личности

Положение норвежских граждан регулируется законом о норвежском гражданстве от 8.12.1950 г. В основу этого акта положен четкий принцип крови ius sanguinis (nedstamningsprinsippet). По своей сути это закон с довольно жестким режимом, предусматривающий льготы для приобретения норвежского гражданства только для граждан других северных стран, сотрудничающих в рамках Северного Совета (ч. 2 § 6 и § 10 закона).

Норвежским гражданином, согласно § 1 закона, является лицо, рожденное от норвежских граждан, а равно, если даже только один из них является норвежским гражданином. Изменение в сторону уравнивания прав матери и отца в этой связи было сделано только в 1979 г. Вместе с тем, в случае если норвежским гражданином является только отец, а мать-- иностранка, то ребенок может получить норвежское гражданство, если ему еще не исполнилось 18 лет, при условии, что родители оформили свои отношения браком, а сам ребенок еще не вступил в брак. Совсем недавно, в 1999 г., в закон было внесено изменение, согласно которому ребенок, рожденный от отца-норвежца, не состоящего в браке с матерью ребенка, может получить норвежское гражданство, если ему не исполнилось 18 лет (§ 2а закона). В этой норме закона можно видеть влияние религиозного пиетизма, столь характерного для лютеранской Норвегии. Усыновление, кстати, теперь ведет к получению усыновленным норвежского гражданства. Эта новелла также относится к 1999 г. (§ 1а). Причем, если усыновленному ребенку не исполнилось еще 12 лет, то гражданство он получает автоматически. правда, в этом случае требуется предварительное разрешения департамента по делам семьи и детей (п. «Ь» §1 а закона). Усыновление детей в возрасте от 12 до 18 лет дает возможность получения ими гражданства по заявлению одного из родителей, в этом случае порядок предоставления гражданства является чисто явочным. Закон также знает такие способы получения норвежского гражданства, как вступление в него путем получения разрешения (bevilling) (§ 6) и домицилирования-натурализации (bopell) (§ 3). Норвежскому закону известен и такой источник гражданства, как восстановление (§ 4 и § 5). Домицилирование позволяет приобрести норвежское гражданство, если иностранец проживает в Норвегии с раннего возраста, при этом требуется 10-летний срок непрерывного домицилия, по достижении которого лицо приобретает гражданство, подав заявление губернатору (fylkesmann), однако этому лицу должно на тот момент исполниться 21 год, но не более чем 23 года. В случае, если лицо является апатридом, то оно может подать заявление о получении гражданства по достижении им 18-летнего возраста, но и в этом случае закон требует для него домицилия в 10 лет. Получение гражданства путем разрешения отличается несколько иной процедурой. Проситель, согласно § 6 закона, должен соответствовать следующим условиям: (1) иметь возраст не менее 18 лет, (2) домицилий не менее 7 лет, (3) вести приличный образ жизни, в законе так и сказано: «har someleget fram», (4) иметь самостоятельный источник существования. Заявление подается в департамент (министерство) юстиции. При этом требуется, чтобы заявитель предъявил доказательства своего отказа от прежнего гражданства. Норвежское гражданство теряется: (1) при получении гражданства другого государства -- закон тем самым отрицает двойное гражданство в принципе, хотя опять-таки для граждан Северных стран может делаться исключение, (2) при поступлении на службу к иностранному государству, (3) при получении ребенком гражданства одного из родителей, если последний отказался от норвежского гражданства (§ 7), (4) если лицо родилось за границей и никогда до того, как ему исполнилось 22 года, не проживало в Норвегии (§ 8). Закон, как видим, устанавливает достаточно жесткие рамки для получения норвежского гражданства. Вместе с тем наш анализ института гражданства был бы неполон, если бы мы не затронули материального содержания прав и свобод норвежских граждан. Прежде всего наличие гражданства влияет на избирательные права лица. Более подробно эту сторону института гражданства мы рассмотрим ниже.

В 1994 г. в связи с ратификацией Норвегией ряда дополнительных протоколов к Европейской конвенции по правам человека (Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г., протоколы № 6, 7, 9 и 10) появился новый параграф (1 Юс), обязывающий государство заботиться об уважении и соблюдении прав человека, что, однако, не всегда делается Норвегией. В первом ряду прав и свобод, которыми так гордится западное либеральное общество, традиционно стоит свобода слова. В Норвегии это право закреплено § 100 конституции, которое в первоначальном своем значении предполагало неответственность за выступления в печати. Ответственность наступала за преднамеренную диффамацию и клевету, но практика применения судами этого конституционного положения пошла по пути признания ответственности даже за случай непреднамеренной диффамации -- публикацию неверных сведений по ошибке. Кроме того, толкование этого параграфа конституции формально запрещает предварительную цензуру, но ничего не говорит о контроле за распространением печатного издания. Формальное право, таким образом, весьма гибкий инструмент в осуществлении контроля даже за святая святых так называемой четвертой власти, как любят себя самодовольно называть представители СМИ.

Не действуют положения § 100 конституции в отношении рекламы; § 29 закона о медицинских препаратах предполагает предварительный просмотр рекламы лекарств соответствующими властями. Гл. 42 Уголовного закона 1902 г. целиком посвящена регулированию преступлений, совершенных в сфере печати. В связи с развитием средств связи и расширением понятия свободы слова и печати стоит упомянуть закон о теле- и радиовещании (lov оm kringkastning от 4. 12.1992 г.), в нем интересны § 2--3, позволяющие осуществлять предварительную оценку (forhandsvurdering) программы перед напуском в эфир. Традиционной для западного общества является группа норм, регулирующих положение (статус) личности в государстве. Сюда относятся прежде всего нормы о неприкосновенности жилища гражданина (§ 102), осуществлении правосудия только судом (§ 96), запрете пыток (ч. 2 § 96) и незаконных арестов (§ 99). Особую группу норм конституции составляют положения, обеспечивающие гражданское равенство. Надо заметить, что формой своей они обязаны историческим условиям норвежского общества начала XX столетия. Это прежде всего ч. 2 § 23, в которой содержится запрет на установление наследственных привилегий; считается, что эта статья направлена против наследственного дворянства, отмененного в 1821 г. Кроме того, именно это положение, можно полагать, повлияло на то, что служащие и пенсионеры Двора не имеют активного избирательного права, т.е. могут только избирать, а не избираться (ч. 1 § 13 закона о выборах 1985 г.). Историческими причинами также следует объяснить наличие в конституции § 107, запрещающего упразднять вотчины и заповедные имения. Здесь сразу же стоит сделать оговорку. Дело в том, что в современной литературе, даже в словарях Аракина или Беркова, термин «odal» переводят как «аллод» -- аналог свободной земельной частной собственности при феодализме. Это совершенно неправильно, ибо одаль -- odal есть родовое имущество, наследуемое поколениями из рода в род (asttleidingr), ближайший аналог ему в русском праве -- вотчина, дедина, если брать уже славянский термин. Вотчинниками в Норвегии за отсутствием дворян были крестьяне. В 1814г. большинство конституанты стояло на точке зрения охраны прав крестьянства, стараясь обезопасить крестьянское землевладение от засилья финансового капитала, прежде всего скупки у крестьян земли и превращения ее в ренту (Stamhus) (запрет последней, кстати, установлен § 108 конституции). Производным от одаля является заповедное имение -- Aassedesrelt -- преимущественное право ближайшего родственника наследовать земельную собственность семьи. Другое дело, что в современной русской действительности аналогов этим явлениям нет, но они были до 1917 г., поэтому необходимо избегать модернизации (совершенно неоправданной в данном случае) и переводить текст 1814 г. с привлечением современной этому тексту терминологии.

Традиционное право человека на частную собственность, провозглашенное известной декларацией, закрепляется § 105 конституции, который устанавливает право на равное возмещение экспроприированной собственности. Рядом конституционных прецедентов, которые мы можем видеть в решениях Верховного суда (последнее значительное решение было принято в 1976 г.), этот параграф конституции толкуется именно в том смысле, что экспроприация может иметь место только в силу закона и за полное возмещение, включая даже упущенную выгоду. В этом же направлении идет судебная практика и остальных скандинавских стран. Однако развитие капиталистических отношений в рамках западной модели Welfare State несколько размыло былое крепкое ядро принципа неприкосновенности частной собственности, что отражено также в текущем норвежском законодательстве. Параграф 101 конституции, запрещающий устанавливать какие-либо ограничения предпринимательской деятельности (indskrasnknin-ger i Nasringsf riheden), исторически отражает устремление людей начала XIX в. устранить все препятствия, которые составляли основу полицейского государства эпохи меркантилизма. Во многом этот параграф является отражением идеологии laisser-faire, которая, однако, в современных условиях государства благоденствия является уже пустым звуком, но идеологическую роль продолжает играть.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6