Таким образом, для того чтобы признать арбитражное соглашение недействительным по такому же основанию, как и основную сделку, необходимо доказать невыгодность арбитражного соглашения для одной из сторон. Учитывая же самостоятельность арбитражного соглашения, недействительность основной сделки не влечет недействительность арбитражного соглашения. В соответствии с точкой зрения А. А. Костина арбитражное соглашение, какую бы форму оно ни принимало, не только не является "рядовым" условием контракта, но и во многом не зависит от последнего, обладая особым, автономным статусом. В пользу этой точки зрения говорит и разный предмет двух договоров. Основной контракт опосредует экономическую суть правоотношений сторон, определяет содержание и объем их материально-правовых прав и обязанностей, в то время как арбитражное соглашение направлено на установление способа разрешения споров и поэтому не касается материальных прав и обязанностей сторон. Таким образом, подписывая внешнеторговый контракт, содержащий арбитражную оговорку, стороны как бы подписывают два отдельных договора, каждый из которых обладает своим правовым режимом.

Из этого следуют два важных практических вывода. Во-первых, автономность арбитражного соглашения подразумевает, что признание основного контракта недействительным - оспоримым или ничтожным - не влечет за собой ipso facto недействительность арбитражного соглашения. Это положение широко признано в законодательстве и практике большинства государств. В первую очередь следует упомянуть п. 1 ст. 16 Закона Российской Федерации "О международном коммерческом арбитраже" (основанный на идентичной ст. 16 Типового закона ЮНСИТРАЛ). Схожие нормы содержатся в разделе 7 Английского закона об арбитраже 1996 г., п. 2 ст. 1697 Судебного кодекса Бельгии, п. 3 ст. 178 Федерального закона о международном частном праве Швейцарии и т.д. Не обошел вниманием этот вопрос и Арбитражный регламент ЮНСИТРАЛ 1976 г. (п. 2 ст. 21). Что касается крупнейших международных арбитражей, то они отразили это положение в своих регламентах.

Как отмечал С.Н. Лебедев в своей фундаментальной работе о международном коммерческом арбитраже, наиболее удачной конструкцией является квалификация автономности арбитражного соглашения в качестве "позитивной правовой нормы". Говоря о всеобщем признании принципа автономности, надо сразу оговориться, что ни в Нью-йоркской конвенции, ни в Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже, подписанной 21.04.1961 г. в Женеве, этот принцип в чистом виде не закреплен. Отсюда многими авторами делались попытки истолковать положение ст. V Нью-йоркской конвенции как устанавливающее возможность применения к арбитражному соглашению права, отличного от права, применимого к основному контракту, и, следовательно, косвенно подтверждающее автономность арбитражного соглашения 3 . Если принять эту точку зрения, то следует допустить и возможность применения положений конвенции по аналогии, которая должна толковаться как единое целое, ибо непосредственно в ст. V Нью-йоркской конвенции говорится об основаниях отказа в приведении в исполнение решения, которое недействительно по праву, избранному сторонами, а если оно не избрано, то по праву страны, где решение вынесено.

Как отмечал профессор А.И. Минаков, становление принципа автономности арбитражного соглашения условно можно разделить на два этапа. На первом этапе автономность была необходима для того, чтобы арбитраж мог самостоятельно оценить действительность основного контракта. Оспаривание же действительности самого арбитражного соглашения находилось в ведении государственного суда. В последующем под автономностью подразумевали также и то, что арбитраж может решать вопрос о действительности самого арбитражного соглашения.

Согласно этому подходу сторона, желающая оспорить арбитражное соглашение и ссылающаяся в обоснование своих требований на недействительность основного контракта, имеет мало шансов на то, что суд воспримет ее аргументацию. Она должна доказать, что недействительность последнего имеет столь серьезные последствия, что содержащееся в нем арбитражное соглашение подвержено тем же самым порокам. Анализируя практику Международного коммерческого арбитражного суда (МКАС) по данному вопросу, М.Г. Розенберг рассматривает две ситуации. В первой от имени ответчика контракт был подписан лицом, не указавшим, в качестве кого он подписывает контракт, не состоящим в каких-либо трудовых отношениях с ответчиком и не имеющим доверенности на подписание контракта. Суд счел, что в данном конкретном случае "незаключение" контракта приводит к тому, что не заключено и арбитражное соглашение. Следовательно, у МКАС нет предпосылок для рассмотрения спора. В другом случае полномочия на заключение контракта имелись, однако сделка была совершена с несоблюдением ограничений на ее совершение. Поэтому МКАС пошел по пути признания действительным арбитражного соглашения при недействительности основного контракта, ссылаясь на п. 1. ст. 16 Закона Российской Федерации "О международном коммерческом арбитраже" применительно к автономности арбитражного соглашения, ст. 174 Гражданского кодекса Российской Федерации для обоснования возможности оспорить действительность в суде, а также п. 1. ст. 11 для обоснования того, что понятие "суд" включает также и арбитраж. На практике же арбитражная оговорка очень часто оказывается недействительной при ничтожности основного контракта. Автономность, от каких бы то ни было дефектов контракта предполагает не то, что соглашение существует вне зависимости от каких-либо дефектов, а то, что порок последнего не является достаточным основанием для признания недействительным арбитражного соглашения.

Недееспособность какой-либо стороны определяется по законам всех стран, что соответствует принципам международного частного права, по месту регистрации юридического лица или месту постоянного жительства физического лица. Например, согласно ст. 20 Гражданского кодекса Республики Беларусь (далее - ГК РБ) гражданская дееспособность гражданина возникает в полном объеме с наступлением совершеннолетия (18 лет). Правоспособность юридического лица возникает с момента его создания (п. 3 ст. 45), т.е. с момента его государственной регистрации (п. 2 ст. 47). При заключении арбитражного соглашения физическим лицом, не обладающим необходимой дееспособностью, действуют общие случаи недействительности сделок. В то же время, как указывает Г. К. Дмитриева, 90% арбитражных соглашений заключается между юридическими лицами 6 . В связи с чем, как подчеркивает В. Хвалей, заключая арбитражное соглашение с юридическим лицом, необходимо учитывать правоспособность отдельных видов юридических лиц, поскольку законодательство некоторых государств содержит ограничение на возможность передачи в арбитраж споров, стороной по которому являются, например, государственные органы или государственные предприятия. Заключая арбитражное соглашение с государственным субъектом, не лишним будет проверить, позволяет ли статус данного субъекта заключать такие договоры.

Таким образом, заключая арбитражное соглашение, следует учитывать следующее: - юридическое лицо должно обладать правосубъектностью по своему национальному законодательству и уставу; - представитель юридического лица (т.е. физическое лицо) должен быть дееспособным; - представитель юридического лица должен действовать в пределах своих полномочий. При несоблюдении любого из данных условий мы можем вести речь о том, что юридическое лицо, заключившее арбитражное соглашение, было "в какой-то мере недееспособно".

Арбитражное соглашение также может быть признано недействительным в случае несоблюдения его формы. Общеизвестными формами соглашения являются устная и письменная. Статья II Нью-йоркской конвенции обязывает государства признавать арбитражные соглашения, только если они были заключены в письменном виде. Статья II (2) устанавливает, что термин "письменное соглашение" включает арбитражную оговорку в договоре, или арбитражное соглашение, подписанное сторонами, или содержащееся в обмене письмами или телеграммами. Следовательно, арбитражное соглашение не обязательно должно быть подписано. Достаточно того, чтобы оно было выполнено в письменном виде, например в корреспонденции.

В то же время законодательство некоторых стран не требует того, чтобы арбитражное соглашение заключалось в письменной форме. Европейская конвенция (ст. 1, 2а) допускает в принципе и иную форму соглашения, поскольку это не противоречит законодательствам государств, к которым принадлежат субъекты соглашения и на территории которых осуществляется производство по делу. Так, согласно ст. I Европейской конвенции "арбитражное соглашение" означает арбитражную оговорку в письменной сделке или отдельное арбитражное соглашение, подписанное сторонами или содержащееся в обмене письмами, телеграммами или в сообщениях по телетайпу, а в отношениях между государствами, в которых ни один из законов не требует письменной формы для арбитражного соглашения, - всякое соглашение, заключенное в форме, разрешенной этими законами". Таким образом, нельзя не согласиться с В. Хвалеем, который указывает на то, что заключение арбитражного соглашения в устной форме не во всех странах будет являться препятствием для использования арбитража как способа разрешения спора.

Однако в отличие от Нью-йоркской конвенции Европейская конвенция применяется на территории Республики Беларусь не столь широко. Кроме того, арбитражное соглашение, заключенное в устной форме, не подлежит признанию на основании п. 1 ст. II Нью-йоркской конвенции, согласно которой "каждое Договаривающееся Государство признает письменное соглашение, по которому стороны обязуются передавать в арбитраж все или какие-либо споры, возникшие или могущие возникнуть между ними в связи с каким-либо конкретным договорным или иным правоотношением, объект которого может быть предметом арбитражного разбирательства". Однако и Европейская конвенция, и Нью-йоркская конвенция не указывают на то, что считается соблюдением письменной формы арбитражного соглашения. Этот пробел в некоторой степени разрешается в п. 2 ст. 7 Типового закона ЮНСИТРАЛ, согласно которому "соглашение считается заключенным в письменной форме, если оно содержится в документе, подписанном сторонами, или заключено путем обмена письмами, сообщениями по телетайпу, телеграфу или с использованием иных средств электросвязи, обеспечивающих фиксацию такого соглашения, либо путем обмена исковым заявлением и отзывом на иск, в которых одна из сторон утверждает о наличии соглашения, а другая против этого не возражает".

Требования Типового закона ЮНСИТРАЛ относительно заключения арбитражного соглашения в письменной форме является вполне закономерным. Ведь поскольку одним из основных последствий арбитражного соглашения как сделки является исключение компетенции государственных судов, что без письменного документа в процессуальном отношении весьма проблематично. Положения Типового закона ЮНСИТРАЛ были восприняты многими странами мира, в том числе и Республикой Беларусь. Согласно ст. 11 Закона Республики Беларусь "О международном арбитражном (третейском) суде" арбитражное соглашение заключается в письменной форме. Оно считается заключенным, если содержится в документе, подписанном сторонами, или заключено путем обмена сообщениями с использованием почты или любых иных средств связи, обеспечивающих письменное фиксирование волеизъявления сторон, включая направление искового заявления и ответ на него, в которых соответственно одна сторона предлагает рассмотреть дело в международном арбитражном суде, а другая не возражает против этого. Ссылка в договоре на документ, содержащий арбитражную оговорку, является арбитражным соглашением при условии, что договор заключен в письменной форме, а содержание ссылки делает упомянутую оговорку частью договора. В данной связи интерес представляет вопрос о судьбе арбитражной оговорки при перемене лиц в обязательстве в силу неоднозначности данной проблемы. В частности, государственные арбитражные суды Российской Федерации придерживаются точки зрения, согласно которой при уступке прав (цессии) по контракту происходит перемена лиц не только по основному обязательству, но и по арбитражному соглашению, т.е. цессионарий становится также стороной и по арбитражному соглашению. Так, п. 15 информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 16.02.1998 № 29 "Обзор судебно-арбитражной практики разрешения споров по делам с участием иностранных лиц" устанавливает, что Арбитражный суд оставляет без рассмотрения иск в случае цессии тогда, когда основной договор, по которому состоялась уступка права требования, содержал третейскую запись о передаче споров по сделке в международный коммерческий арбитраж. Вместе с тем существующая в Республике Беларусь судебная практика свидетельствуют об иной точке зрения, в соответствии с которой арбитражная оговорка, содержащаяся в контракте, не является автоматически предметом цессии, а потому не связывает должника и цессионария. Так, согласно п. 5 постановления Пленума Высшего Хозяйственного Суда Республики Беларусь от 23.12.2005 № 34 "О подведомственности споров после уступки требования или перевода долга" юрисдикция суда при уступке требования и переводе долга будет распространяться на новых лиц в обязательстве только в случае заключения между ними самостоятельного арбитражного соглашения в порядке, предусмотренном законодательством. В случае недостижения между новыми сторонами в обязательстве самостоятельного арбитражного соглашения подведомственность возникшего спора будет определяться в соответствии с общими правилами подведомственности дел. Данный вывод суда исходит из норм ч. 1 ст. 11 и ч. 1 ст. 22 Закона Республики Беларусь "О международном арбитражном (третейском) суде", согласно которым арбитражное соглашение в виде арбитражной оговорки является отдельным положением гражданско-правового договора, его частью, рассматриваемой как соглашение, не зависящее от других условий договора. Не менее интересным является вопрос, связанный с прекращением обязательств новацией. Как подчеркивает А. И. Минаков, решение вопроса относительно того, имела ли место новация, входит в компетенцию арбитража, причем ни одна из сторон не может ссылаться на прекращение действия старого обязательства вследствие замены его новым обязательством для обоснования того, что арбитражная оговорка более неприменима к разрешению споров, возникших до новации. Однако, как отмечает О.В. Шмелева-Мата, поскольку арбитражное соглашение действует только по отношению к контракту, частью которого оно является, а новация неизбежно прекращает действие этого контракта, то арбитражное соглашение не распространяется на последующие взаимоотношения сторон. Стороны тем не менее могут договориться о распространении действия арбитражной оговорки на новое обязательство, предусмотрев положение о том, что стороны считают себя связанными условиями арбитражного соглашения, содержащегося к основном договоре. Исходя из автономности арбитражной оговорки, интерес представляет требование к форме основного договора и арбитражного соглашения и условия их действительности. Так, в известном деле ВТАК "Союзнефтеэкспорт" против "Джок Ойл" бермудская компания "Джок Ойл" ссылается на нарушение требования о наличии двух подписей во внешнеторговом контракте по советскому праву для обоснования того, что контракт не существует как таковой. В решении ВТАК подчеркивает, что хотя из-за несоблюдения формы основной контракт должен быть признан недействительным, арбитражное соглашение продолжает существовать в силу своей автономности. ВТАК признала, что арбитражное соглашение "является процессуальным договором, не зависимым от материально-правового договора, и поэтому вопрос о действительности или недействительности этого договора не затрагивает соглашения". Возвращаясь к форме арбитражного соглашения констатируем, что исходя из белорусского законодательства любые соглашения о процедуре арбитражного разбирательства, не согласованные в письменной форме, не должны учитываться при разрешении спора между сторонами. Для того чтобы арбитражное соглашение было действительным, необходимо обязательное письменное фиксирование волеизъявления сторон. Под простой же письменной формой договора в праве Республики Беларусь понимается форма договора, выраженная в составлении документа (документов), в котором отражено содержание договоренности сторон, подписанного лицами (лицом), совершившими договор, и (или) должным образом уполномоченными лицами (лицом) (п. 1 ст. 161 ГК РБ). Заключение договоров простой письменной форме осуществляется путем: - составления одного документа, подписанного сторонами; - обмена документами посредством почтовой, телеграфной, телетайпной, электронной или иной связи, позволяющей достоверно установить, что документ исходит от стороны по договору; - совершения лицом, получившим письменное предложение заключить договор (оферту), действий по выполнению указанных в ней условий договора (отгрузка товара, предоставление услуг, выполнение работ, уплата соответствующей суммы и т.д.). При этом данные действия считаются акцептом, если иное не предусмотрено законодательством или не указано в оферте.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17