Впоследствии месть заменяется
денежным штрафом, который делился на штраф уголовный (в пользу властей) и штраф
– вознаграждение потерпевшего. Так, за убийство виновный подвергался вире –
штрафу в пользу князя и головничеству – штрафу в пользу родственников убитого;
за другие преступления назначалась продажа (князю) и урок (потерпевшему).
Правда Ярославичей в
связи с дальнейшим обострением классовой борьбы, учитывая интересы феодалов,
отменила обычай кровной мести за убийство и ввела дифференцированные штрафы (в
зависимости от социального положения убитого). За убийство привилегированных
людей - «княжих мужей» (дружинников, княжеских слуг- «огнищан», «подъездных»)
устанавливался двойной уголовный штраф 80 гривен; за горожан, купцов, мечников
- 40 гривен. За убийство холопа - 5 гривен как возмещение убытка хозяину[14].
Система наказания по
Русской Правде достаточно проста.
Русская правда ничего не
говорила об убийстве князя. Другие источники Киевского государства (летописи)
свидетельствуют о безоговорочном применении в этом случае смертной казни.
Смертная казнь применялась к восставшим против княжеской феодальной власти, к
изменникам. Виновные в бесчестье (в оскорблении князей) также наказывались
обезглавливанием. Видимо, смертная казнь в Киевском государстве была нормальным
наказанием за некоторые виды преступлений, что закон счёл возможным не говорить
о ней вообще[15].
Другой вид преступления
составляло причинение телесных повреждений - нанесение увечий ран и побоев.
Нанесение ран, отсечение руки, ноги, лишение глаза, нанесение побоев влекли за
собой, по Русской Правде, уплату определённого штрафа князю и так называемого
«урока» в пользу пострадавшего. Размер штрафов был настолько велик - 20, 12
гривен, что позволяет делать вывод, что зачастую потерпевшим был феодал[16].
Такой же вывод необходимо
сделать и относительно преступления против чести. Преступления против чести
подразделялись на оскорбление действием (вырывание бороды, усов, толкание
влекли за собой большой штраф - 12 гривен); и оскорбление словом. В ХI - ХIII вв. киевская гривна представляла собой литой брусок
серебра весом около 163 г. Вира могла быть и двойной (за убийство лиц, наиболее
привилегированных) и полувирье, которая платилась за увечье. В тех случаях,
когда убийца не был обнаружен,
штраф уплачивала община (вервь), на территории которой обнаружили труп убитого[17].
Достаточно большие по
размерам штрафы разоряли бедноту, городские низы и приводили их в кабалу к
ростовщикам, боярам и купцам.
Вопросом об установлении
наказуемости оскорбления
словами, прежде всего, занималась церковь. Уже по церковному Уставу Владимира
юрисдикции церкви подлежали "обозвание словом", говорящим о
предосудительном поведении данного лица, о принадлежности его к числу еретиков
и отравителей[18].
Позднее вира как
наказание была заменена потоком и разграблением. Поток – это лишение виновного
всех личных прав, то есть изгнание из общины. Разграбление – это лишение
имущественных прав преступника и обращение в холопы его жены и детей. Наиболее ярким примером такого
применения было наказание ряда неугодных Новгороду представителей
администрации. Летопись рассказывает: «Заутра убища Семёна Борисовича, и дом
его весь разграбиша, и сёла, и жену его Яша». Этому наказанию подвергали за
убийство в разбое, поджог гумна, конокрадство[19].
В Русской Правде смертная
казнь отсутствовала в системе наказаний, наиболее жесткой мерой
государственного принуждения были поток и разграбление – применялись за
убийство в разбое (статья 1 Русской Правды Пространной редакции). Но
одновременно с защитой жизни человека данная мера наказания использовалась в
качестве защиты частной собственности – по статье 35 за конокрадство и по
статье 83 за поджог[20].
В Русской Правде в связи
с послаблением общинных связей и усилением княжеской власти в Пространной
редакции указана коллективная ответственность общины за преступления ее члена,
но только в тех случаях, когда преступник участвовал, то есть мог нести
финансовые тяготы вместе с общиной (статья 8).
Устанавливаются различные
ставки штрафов за убийство представителей разных социальных групп, связанных с
княжеским хозяйством. «Аже в княжи отроци, или в конюсе, или в поваре, то 40
гривен»[21].
Дифференцировались штрафы
за убийство и других представителей княжеской администрации, но с учетом их
социального положения – распорядителей работ по пашне, рядовичей, ремесленников,
смердов, холопов.
13. А в сельскомь
тивуне княже или в ратайнемь, то 12 гривен.
14. А за рядовича 5
гривен. Тако же и за бояреск.
15. О РЕМЕСТВЕНИКЕ И О
РЕМЕСТВЕНИЦЕ. А за ремественика и за ремественицю, то 12 гривен[22].
Статья 46 пространной
Правды указывает на дифференциацию ответственности с учетом сословной
принадлежности и потерпевшего от преступления, и преступника, а именно хищение
имущества у князя наказывалось строже, чем хищение у другого собственника.
Вместе с тем, если кражу совершил холоп, не имеющий возможности платить
«продажу», то за него должен платить его господин, но уже в двойной стоимости
похищенного. Таким образом, получается, что вред, причиненный холопом, более
тяжел, обиден, значителен, чем вред, причиненный свободным человеком (статьи 99
и 100 Пространной Правды).
Тюрьма (заточение). К
этому наказанию прибегала только церковь.
Денежное взыскание.
Выкуп. Данный вид наказания подвергался в названный период изменениям.
Первоначально ведущей тенденцией было расширение применения выкупа, замена
выкупом других видов наказания (расправы с обидчиком). В дальнейшем общее
направление в развитие денежных взысканий состояло в замене выкупа, шедшего
только пострадавшему или его ближайшим родственникам, денежным штрафом идущим
князю (вира и продажа) и денежным вознаграждением, идущим пострадавшим от преступления
(головничество, урок)[23].
В Пространной Правде
уделяется внимание оценке степени общественной опасности деяния, а именно
объективным признакам деяния – способу и месту совершения преступления.
Повышенно опасными деяниями считались кража ночью из дома (статья 40), кража из
закрытого помещения – скота из хлева, продуктов питания и изделий ремесла из
клети (статья 41). Менее строго наказывалась кража скота в поле (статья 42).
40. О ТАТБЕ. Аже
убиють кого у клети или у которое татбы, то убиють во пса место; аже ли и
додержать света, то вести на княжь двор; оже ли убиють и, а уже будуть людие
связана видели, то платити в томь 12 гривен.
41. Аже крадеть кто
скот в хлебе или клеть, то (о)же будеть один, то платити ему 3 гривны и 30 кун;
будеть ли их много, всем по 3 гривны и по 30 кун платит(и).
42. О ТАТБЕ ЖЕ. Аже
крадеть скот на поли, или овце, или козы, ли свиньи, 60 кун; будеть ли их
много, то всем по 60 кун[24].
Субъектом преступления по
Русской Правде мог быть только человек. Возраст уголовной ответственности не
определялся. Вменяемость в качестве второго признака субъекта не упоминалась, но,
к примеру, присвоение найденного имущества признавалось преступлением только
тогда, когда виновный «заповедал», то есть осознавал, заведомо, иными словами,
до того, знал неправоту своего деяния[25].
Об уголовной
ответственности только за осознанное действие говорит и тот факт, что
исключается ответственность за причинение вреда здоровью в состоянии аффекта:
«если кто ударит батогом… а оскорбленный, не стерпевши того, ткнет мечом, то
вины ему в этом нет». Подобное деяние нельзя считать актом необходимой обороны,
поскольку оборона осуществляется для отражения нападения, между тем действие в
состоянии аффекта есть не что иное, как месть за обиду[26].
Н.С. Таганцев утверждал,
что именно Русская Правда впервые закрепила положение о повторении преступлений
(рецидиве), как отягчающем обстоятельстве[27]. Но Попов В.И.,
Филимонов В.Д. и Бытко Ю.И. считают, что впервые понятие «повторения
преступлений» было сформулировано в 1397 году в статье 8 Псковской Судной
грамоты и в статье 5 Двинской уставной грамоты[28].
§ 2. Уголовное
право в XIV-XVI вв.
Новгородская судная
грамота была составлена между 1440 и 1456 г. Документ содержал в себе в основном нормы гражданского права и процесса. Только статья 10 могла быть отнесена к
нормам уголовно-правового характера. В ней регулировался порядок разрешения
земельных споров, осложненных нападением («наездом» одной из спорящих сторон на
другую) и грабежом. Статья указывала, что решать данный вопрос об
ответственности за подобный «наезд» и грабеж нужно в виде штрафа с учетом
сословного положения виновного, а уже впоследствии – решать спор о земле.
Псковская Судная грамота
– это крупнейший памятник феодального права эпохи феодальной раздробленности Руси.
Он был принят предположительно между 1462 и 1471 гг. Он содержал в себе
значительное число уголовно-правовых норм.
В данном акте отсутствуют
многие нормы Русской Правды, в том числе и в Пространной ее редакции – о
наказаниях за убийство, телесные повреждения, об охране собственности, о
смердах закупах, холопах и пр. Это произошло потому, что данные нормы были
разработаны подробно в Русской Правде и признавались в то время практически во
всех русских княжествах.
Псковская грамота имела
120 статей, 12 из них были отнесены к уголовной политике. В статье 1 описаны
составы таких преступлений, как кража, разбой, грабеж, но без отягчающих
обстоятельств. В части второй данной статьи установлена более строгая
ответственность за наиболее опасные преступления – разбой, под которым грамота
понимала фактически два преступления – неспровоцированное убийство с целью
грабеж и вооруженную засаду с целью ограбить.
Не сформулированы понятия
преступления и наказания; статьи в грамоте располагались бессистемно, так как
отсутствует понятие объекта преступления.
Среди преступлений против
личности необходимо указать на убийство, каравшееся продажей в размере одного
рубля (рубль в Пскове ХIV- ХV вв. был высокой денежной единицей).
Псковская судная грамота не упоминала об увечье, о нанесении ран, о чём довольно
подробно говорила Русская Правда[29].
Но в ней содержится
упоминание об оскорблении в присутствии суда, за что полагался штраф в размере
рубля, а в случае неуплаты этого штрафа виновный «выдавался головой»
оскорблённому. Особенно серьёзным оскорблением считалось вырывание бороды, за
которое взыскивалось два рубля[30].
Дальнейшее развитие
феодальных отношений, следовательно, дальнейший рост классовых противоречий и
необходимость усиления охраны собственности феодалов и купцов обусловили
усиление уголовной репрессии за имущественные преступления. Так, Псковская
судная грамота знала уже более развитую систему имущественных преступлений, чем
Русская Правда. Среди них указывалась татьба-кража, которая подразделялась на
простую и квалифицированную. Квалифицированные виды татьбы: кража церковного
имущества, конокрадство или кража, совершённая в третий раз - наказывались
смертной казнью.
Имеется в ней статья о
поджоге, который наказывался смертной казнью.
Среди преступлений
упоминается тайный посул судье, насильственное вторжение посторонних лиц в
сидубницу (помещение суда) и побои превратника (подверника).
Преступления против
половой нравственности и против супружеского союза относились к компетенции
церковных судов, поэтому Псковская судная грамота не содержала никаких
постановлений об этих преступлениях.
Наиболее серьёзным
преступлением против личности было убийство. В особый состав преступления
выделялись отцеубийство и братоубийство. Закон устанавливал также
ответственность за нанесение побоев, оскорбление действием (например, вырывание
бороды)[31].
Внесены были изменения и в
систему уголовных наказаний. Русская Правда, напомним, знала два вида взысканий
(виру и продажу) и компенсацию потерпевшему (головничество, урок). Псковская
судная грамота определяла, что продажа распределялась между князем, посадниками
и Псковом (государством). Денежная компенсация потерпевшему была обязательной
только по некоторым преступлениям – побои (статья 111), хищения (статья 112) и
разбой.
Телесные наказания
законом, как правило, не предусматривались, но другие документы свидетельствуют
об их применении и в Новгороде, и в Пскове. Грамота предусматривала и смертную
казнь: «… тем живота не дати» (статья 7). Предусматривалась казнь за измену,
поджог, конокрадство, квалифицированную кражу и пр.
Штрафы дифференцируются с
учетом имущественного положения виновного, чем более состоятельным был
преступник, тем более солидным должен был быть штраф (статья 7).
При решении вопроса о
виновности либо невиновности сохранялась такая форма, как поединок между
обвиняемым и потерпевшим, причем как между мужчинами, так и между женщинами.
«А жонки с жонкою
присужать поле, а наймиту от жонки не быти ни с одну сторону» (статья 119 Псковской
Судной грамоты).
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9
|