Очевидно, что и римляне и карфагеняне понимали, что договор 241года, был лишь временным перемирием, поскольку настолько велико было стремление обезопасить свое дальнейшее существование. Обе стороны имели претензии друг к другу. Полибий сообщает: «разве можно не удивиться при виде того, как эти два народа начали столь трудную войну за обладание Италией и не менее трудной войной за Иберию» (Polyb.VIII.3.2) Бесспорно что захват Римом Сицилии, а затем Сардинии и Корсики не прошел для Карфагена бесследно. Это поставило крест на его амбициях захватить все торговые пути западного Средиземноморья. Теперь италийская торговля сделалась совершенно независимой и стала развиваться быстрыми темпами. Миролюбивый сидонский народ, пожалуй, мог бы примириться с таким положением. Но то, что существование карфагенского государства зависело от умеренности римских желаний, делало невозможным долгие дружественные отношения между двумя государствами.[59] Полибий выделял три основные причины Ганнибаловой войны: «первою причиной … должно считать чувство горечи в Гамилькаре по прозвищу Барка по поводу потери Сицилии; вторая причина – неохотное удаление карфагенян из Сицилии; третья – успехи Карфагена в Иберийской политике»(Polib,III,9 – 10).

Теперь, как мне кажется, надо выяснить, кто первым решил пойти на новое столкновение. Очевидно, что по этому поводу у историков до сих пор не сложилось единого мнения. Одни считают, что война обоих хищников диктовалась не только политическими, но и экономическими соображениями.[60] Другие говорят о том, что Карфаген не мог смириться с последствиями поражения и поэтому жаждал реванша. Третьи отмечают, что римский народ от победы и раздела земли в «Галльском поле» ничего не получил, поэтому нужны были новые земли, а, следовательно, - новые войны. Как мне кажется все эти взгляды имеют право на существование. И если их все обобщить, то получится, что Вторая Пуническая война была неизбежным столкновением между двумя сильнейшими державами. Это была борьба за передел сфер влияния, причем инициатива этого передела исходила скорее от Карфагена, нежели от Рима. Хотя молодой торговый класс последнего также был заинтересован в подрыве карфагенской экономики. Таким образом война могла была быть справедливой как со стороны римлян, защищавших своих союзников, так и со стороны карфагенян, желавших вернуть незаконно отобранную Сардинию. Не случайно Ливий (ХХI,1) отмечает, что: «римляне были возмущены дерзостью побежденных, по собственному почину подымавших оружие против своих победителей; пунийцы – надменностью и жадностью, с которой победители, по их мнению, злоупотребляли своей властью над побежденными». Из этого становится ясно, что, судя по всему, уже после Первой Пунической войны в определенных римских кругах начинают возникать идеи о превосходстве их государства над другими. Что же тогда имеет ввиду Ливий говоря об «надменности и жадности побежденных»? очевидно что ответы на этот вопрос могут быть различными. Возможно это был всего лишь яркий эпитет, который отражал в целом отношения небогатого римского государства с более богатым соседом. Но тогда возникает ситуация, что Карфаген, находящийся в это время по сути дела на краю гибели, располагал значительными ресурсами. А это на самом деле было не так. Другой возможный вариант развития событий возможно связан с тем, что на протяжении довольно длительного периода Рим вмешивался во в политику Карфагена, то давая помощь (во время восстания наемников), то требуя признать право на незаконно захваченные территории (Сардиния, Корсика). Такое развитие событий, как мне кажется, является наиболее правдоподобным. Так или иначе, но приход в Карфагене к власти партии баркидов означал невозможность дальнейшего мирного сосуществования двух держав. Особо усугубляло положение то, что в этот момент у власти находился Ганнибал – непримиримый враг Рима. Т. Моммзен отмечал, что Ганнибал знал Рим возможно лучше самих римлян, ему было хорошо известно на сколько он был слабее своих противников, он знал, что при непоколебимой стойкости он может достигнуть своей конечной цели – уничтожения Рима – не страхом и не нападением врасплох, а только действительным покорением гордого города.[61] Об исключительной опасности этого человека говорят и источники (Liv,XXI,4,3).

В 226 году Д.Н.Э. Рим заключил союзный договор с Сагунтом, богатым городом на побережье Испании. К сожалению, практически не сохранилось никаких данных о его характере, об обязательствах, данных обеими сторонами. Лишь Полибий упоминает, что: «в 226 году римляне озаботились завоеванием Испании и заключили договор»(Polib,III,12,2). Отсутствие каких – то точных сведений о его характере позволяет некоторым историкам предполагать, что этот договор был немного позже фальсифицирован римлянами, в собственных интересах, поэтому когда Ганнибал объявил войну Сагунту, его действия не противоречили соглашению о разделе сфер влияния.[62] Как отмечают исследователи, такая традиция шла прежде всего от Ливия, который в значительной степени идеализировал Сагунт.[63] Тем не менее понятно то, что этот договор играл очень важное значение в Иберийской политике Рима, так как позволял иметь опорную точку в Испании на случай войны с Карфагеном, хотя каких – то практических выгод не давал. Возможно, по этой же причине Ганнибал избрал Сагунт целью своего нападения.[64] Так или иначе, но к 226 году Д.Н.Э. он подчинил практически все свободные территории к югу от Ибера (Polib,III,14,9;Liv,XXI,21,5,17), и, понятное дело, на этом не хотел останавливаться. Так Ливий отмечает, что со дня своего избрания полководцем Ганнибал действовал так, будто ему назначили провинцией Италию и поручили вести войну с Римом (Liv,XXI,5). Но руки великого полководца были связаны мирным договором с Римом, он понимал, что попытка захвата союзных Риму территорий, будет рассмотрена последними как объявление войны. Поэтому первоначально необходимо было настроить против сагунтийцев окрестные племена, что Ганнибалу блестяще удалось выполнить. В то же время Сагунт послал своих послов в Рим просить помощи для неизбежной уже войны (Liv,XXI,6). Но не успели последние прислать своих представителей для урегулирования вопроса, как осада города уже началась. Но как ни странно Рим не воспользовался этим временем для укрепления собственных границ. Довольно странным выглядит то, что римский сенат потратил столько времени для того чтобы организовать посольство и уладить какие – то внутренние разногласия. При этом источники говорят о том, что якобы вплоть до падения Сагунта римляне не осознавали угрозы для их государства (Liv,XXI,6,8). Но вряд ли это было так, ведь наверняка в Рим поступали сведения о реальном положении, как от торговцев прибывавших из Испании, так и от собственных шпионов. Теперь надо подробнее разобраться в том была ли нужна Риму такая война, и более того был ли он к ней готов? Очевидно, что ответы на эти вопросы могут быть весьма спорными, но мне кажется, что в обоих случаях, скорее всего, следует сказать нет. В подтверждение этого можно привести несколько фактов:

1) Незадолго до начала второй войны Риму удалось значительно расширить свои территории: захватить практически весь Апенинский полуостров, а также отнять у Карфагена Сардинию и Корсику. Безусловно чтобы освоить их, вывести новые колонии требовалось довольно много времени. Кроме того, поскольку северная граница государства теперь проходила по реке По, римляне вплотную соприкоснулись с многочисленными племенами, многие из которых были далеко не дружелюбно настроены к Риму. Поэтому надо было еще и укреплять свои северные границы. А большая война не позволяла в решать эти проблемы в полном объеме.

2) Не было крепким положение Рима и в самой Италии. В любой момент можно было ожидать отпадения тех или иных союзников. Непонятным было положение некоторых греческих колоний. Они могли, поддержать Рим в войне, занять позицию нейтралитета, а могли и вовсе помогать врагу.

3) Также было неизвестно как поведет себя в новой войне народ Рима и близких ему общин, так как долгая изматывающая война могла вызвать недовольство государственной политикой. Ведь уже во время войны между Римом и латинскими общинами произойдет конфликт связанный с отказом последних поставлять войска. Людям, прежде всего была нужна земля, а положение заморских союзников хоть и вызывало возмущение, но при этом не вызывало желания у большинства римлян покидать Родину. Таким образом очевидным является то, что инициатива к началу новой войны исходила скорее от Карфагена, а не от Рима.

Так что становится понятно, почему римскому посольству, прибывшему к Ганнибалу с требованиями снять осаду, было отказано в приеме(Liv,XXI,9,11). Наконец, после 8 месяцев осады пал Сагунт. Это событие имело важные стратегические последствия: 1)Успех карфагенской армии показал всем возможным союзникам, что сила на их стороне, 2)Эта победа заставила карфагенских воинов поверить в свои силы, что имело большое значение после неудачных результатов Первой Пунической войны, 3)На Пиренейском полуострове римляне лишились сильного союзника, что надежно обеспечило базу для карфагенской армии, 4)Наконец эти действия отвлекли римлян от направления главного удара и заставили разбрасывать свои силы.[65] Теперь Рим начал реальную подготовку к войне. Были собраны две большие консульские армии, каждой из которых вменялось действовать на определенных территориях, спущен на воду новый флот. Только после того, как все было готово, чтобы исполнить все обычаи прежде, чем начать войну отправили в Африку послов, с целью официально объявить войну (Liv,XXI,18). Соотношение сил воюющих сторон в ходе войны изменялось. Бесспорно, что римляне располагали большими силами, но для их использования требовалось провести большую мобилизационную работу. Как отмечают исследователи, в начале войны римский сенат недооценил опасность, вследствие чего силы противников оказались примерно равными. Таким образом в этой обстановке Рим становился сильно зависимым от союзников. Преимущество карфагенян состояло в том, что они имели профессиональную армию, обладавшую большим боевым опытом. Кроме того часто решающее значение имела африканская конница, столько раз менявшая исход сражений. Преимущество же римлян состояло в том, что они защищали свою родину, а их армия имела высокую боеспособность, что позволяло быстро и организованно выполнять различные маневры. Обе стороны имели и ряд недостатков. Так, при долгом ведении войны карфагенские наемники теряли всякую заинтересованность в борьбе и могли дезертировать. Римская же армия из–за отсутствия единого командования, часто оказывалась в сложных ситуациях, и малейшие ошибки приводили к гибели большого количества солдат.

Перед началом похода войско Ганнибала состояло из 90000 пехотинцев, около 18000 нумидийских и мавританских всадников, а также 21 слон. Флот состоял из 50 пентер, 2 тетрер, 5 триер (Liv,XXI,23). Правда позже численность его войск значительно изменилась. Рим выставил 2 консульских армии общей численностью около 24000 римских пехотинцев, 1800 всадников, 40000 союзнических пехотинцев и 4400 союзнических всадников; кораблей же было спущено 220 пентер 20 вестовых (Liv,XXI,17).

1) Весной 218 года Д.Н.Э. армия Ганнибала выступила в поход. Дойдя до Пиренеев, он отпустил часть своей солдат на Родину (Liv,XXI,23,6). Это была заранее обдуманная мера, которая должна была доказать уверенность вождя в успехе и рассеять опасения людей.[66] Сам же Ганнибал с армией опытных солдат, состоявшей из 50000 пехотинцев и 9000 всадников (Polib,III,35,6), без особых проблем прошел по территории кельтов и вышел к Роне напротив Авиньона ни встретив при этом сколь значительного сопротивления. Но здесь ситуация значительно усложнилась, так как местные галльские племена встретили его недружелюбно, кроме того вниз по течению, в четырех дневных переходах находилась крупная армия консула Сципиона (Liv,XXI,29,5). К слову последний находился в сложной ситуации, так не знал какие действия предпринять. Посланный на разведку римский конный отряд вернулся, доложив о том, что армия противника уже на левом берегу. Тогда консул делает попытку нагнать неприятеля, но не удачно. В результате всех этих действий военачальник теряет много времени и возвращается с измученной армией обратно к морю. Как считает Т.Моммзен, с той минуты, как Ганнибал очутился на территории кельтов по эту сторону Роны, его нельзя было уже остановить на дороге к Альпам; однако если бы при первом о том известии Сципион вернулся со всей своей армией в Италию – через Геную он мог бы достигнуть берегов По в семь дней – и присоединил свои войска к стоявшим в долине По слабым отрядам, то хотя бы там он мог приготовить врагу суровую встречу.[67] Кроме того надо отметить, что консул вернулся в Италию лишь с небольшим отрядом, а остальные силы во главе со своим братом Гнем он переправил в Испанию. Это позволяет некоторым историкам обвинить Сципиона в медлительности, недостатке военной проницательности и политического мужества.[68] Однако, как мне кажется, в сложившихся условиях он поступил правильно, и отправленные им в Иберию силы позже сыграют значительную роль.

Я полагаю, что нет смысла пересказывать альпийский переход Ганнибала, столь хорошо описанный и у Полибия, и у Ливия. Отмечу лишь, что это была далеко не легкая прогулка. В дороге от голода и болезней погибло значительное число солдат и почти все вьючные животные. А постоянные набеги горцев сильно измотали армию. Но тем не менее цель была достигнута и 33 – дневный переход был закончен. При этом по данным Полибия погибло около 30000 пехотинцев, 3000 конников и почти все слоны (Polib,III,60,5).

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10