Нужно быть очень наивным
человеком, чтобы верить слову журналиста, спокойно и нисколько не смущаясь
ответил Шрейер.
Следовательно, работать, как
Шрейер, с таким же размахом и успехом, мог только человек, отбросивший в
сторону понятия о чести и совести. Обман не считался больше предосудительным
средством работы журналиста. Цель - добывание новостей оправдывала любые
средства.
Раздобыв ему одному известную
новость, Шрейер шел по редакциям и предлагал ее, как купец редкий и дефицитный
товар, за самую дорогую цену, то есть по двугривенному за строку.
В прежние времена, чтобы быть
хорошим журналистом, нужно было иметь литературный талант и определенные
убеждения. И совсем не обязательным было обладание физической силой, ловкостью,
пронырливостью, быстротой реакции. В своих «Записках» репортер-восьмидесятник
Александр Чехов выставляет такие требования: «Для того чтобы с успехом
заниматься репортажем, нужно быть молодым, крепким, выносливым и от природы
энергичным, сообразительным и находчивым человеком. Нужно быть везде первым,
нужно обладать чутьем и умением быстро, ориентироваться». Все так. Но
следовало бы добавить еще одно новое качество журналиста-восьмидесятника
умение обходиться без совести. Это качество являлось совершенно необходимым
для успеха.
Ни один из преуспевавших в то
время журналистов-газетчиков, репортеров не обошелся без этого нового качества.
Не церемонился с правдой и
законами морали, например, и Николай Александрович Лейкин, с сотрудничеством
которого был в значительной степени связан успех «Петербургской газеты». Пройдя
школу Худекова, Лейкин впоследствии стал матерым бульварным журналистом-строчкогоном.
«Скажи, Николай Александрович,
во сколько времени ты можешь написать сценку? - спрашиваем его.
- Если строк в полтораста, в
полчаса напишу».
Развитие капитализма в печати,
безусловно, не могло приводить к возникновению только негативных явлений, даже
если учесть, что это развитие происходило в основном в рамках периода
политической реакции.
Следует, например, обратить
внимание на возрастание тиражей, на рост оперативности в освещении газетами
политических событий. Среди газетчиков нового типа не все были негодяями пьяницами,
прощелыгами, взяточниками и вымогателями, лжецами и клеветниками. Были среди
них и такие, которые пытались выстоять против растлевающего влияния законов
буржуазной печати, долго сохраняли демократизм, оппозиционность, а подчас а революционную
идейность. Им жилось нелегко. Они бедствовали и нередко сдавали свои позиции.
Некоторые покидали журналистику и уходили в литературу, если это им удавалось.
Иногда уходили вообще к другим занятиям, ничего общего с литературным» не
имеющим.
Светлым пятном в репортерском
мире Москвы был, например, Владимир Алексеевич Гиляровский (1853-1935 гг.).
Как и Шрейер, он считался одним из королей репортажа. Он всегда был в курсе
всех городских событий и всюду поспевал первым. «На крупный пожар он мчался
вместе с пожарной командой. При раскрытии какого-нибудь
убийства, ограбления или крупной кражи, работал вместе с сыщиками в самых
опасных местах, и что бы ни случилось выдающегося в Москве или на ее окраинах
Гиляровский был первый там». При всей своей необычной вездесущности и
оперативности Гиляровский сохранял демократизм своей позиции, в его материалах
нередко звучала резкая обличительность. В цензурном ведомстве он был на строгом
учете, из-за его репортажей на газеты нередко накладывались различные административные
взыскания. Гиляровского хорошо знала и всегда приветствовала городская
голытьба, считая его своим человеком безусловно, за обличительный тон его
заметок и репортажей о городском дне.
Нельзя сбрасывать со счета и тот
факт, что в эти годы зародились некоторые приемы работы журналистов, некоторые
газетные жанры, которые остаются на вооружении газетчиков до сих пор. Теперь
часто пишут о журналистах, которые меняют профессию на время работы над
каким-либо материалом. При этом традицию перевоплощения газетчика возводят
почему-то к Михаилу Кольцову, считая его репортаж «Три дня в такси» первым
весьма удачным опытом такого рода. Между тем этот прием впервые в России стал
применяться буржуазными журналистами еще в 80-е, годы.
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ В ПЕЧАТИ 80-х ГОДОВ
Итак, положение печати в рамках
периода 80-х годов определялось в основном влиянием двух факторов
политического (наступление реакции) и экономического (развитие капитализма).
Эти два фактора сыграли определяющую роль и в новой расстановке политических
сил в журналистике. В общественно-политической борьбе намечалась смена действующих
сил, возникали новые течения. Следствием этого явилось возникновение и новых направлений
в журналистике.
Историческая реальность 80-х
годов показывает, что на арене общественно-политической жизни в этот период
действовали четыре класса: помещики как нисходящий класс; буржуазия как класс
восходящий и ищущий путей к политической власти; крестьянство, наиболее
многочисленный и наиболее неоднородный класс; и начинающий быстро развиваться
рабочий класс. Силы этих четырех классов неравномерно распределялись по четырем
политическим лагерям. Монархический лагерь был еще наиболее многочисленным в
него входили дворянство, значительная часть буржуазии, часть крестьянства.
Либеральный лагерь в основном формировался за счет буржуазных слоев населения,
хотя здесь отчасти были и представители дворянской интеллигенции. Буржуазно-демократический
лагерь составляли представители интеллигенции народнического толка, выражавшие
интересы мелкой буржуазии деревни и города.
Лагерь социал-демократов,
который только начал формироваться в этот период, выражал интересы рабочего
класса и беднейших слоев крестьянства.
Исходя из марксистско-ленинского
принципа классификации печати, по ее классово-партийной принадлежности можно
указать, таким образом, на наличие следующих политических направлений в
журналистике 80-х годов: дворянско-монархическое, буржуазно-монархическое,
буржуазно-либеральное, буржуазно-демократическое, революционно-демократическое
и социал-демократическое.
Разумеется, для характеристики
того или иного издания недостаточно определить только его классово-партийную
принадлежность. Но это главный признак, и он должен быть назван в первую
очередь. Все же остальные признаки степень консервативности, ориентация на
тот или иной читательский слой и т.д. могут быть лишь в ряду вторичных
признаков издания.
К сожалению, эти принципы
политической классификации прессы по направлениям не всегда соблюдаются в нашей
научной историко-журналистской литературе. В наиболее полном советском
справочнике «Русская периодическая печать (1702-1894)» разделы,
охватывающие 70-80-е годы, являются уязвимыми как раз с этой точки зрения.
Нельзя сказать, что характеристики изданий здесь ошибочны, но они слишком
разнородны определяют направление печатного органа в одном случае по одному
признаку, в другом по другому. В этих оценках нередко отсутствует та
систематичность, которая необходима всякому справочнику и которая, бесспорно,
имеется в данном справочнике во многих других отношениях (обязательное указание
выходных данных, периодичности, состава редакции).
Недостаточной точностью
страдают, например, такие характеристики в справочнике, как: «становится самым
влиятельным органом реакционной журналистики» (о «Русском вестнике», стр.
342); «издание велось в верноподданническом духе» (о журнале «Досуг и дело»,
стр. 492); «охранительное издание» (о газете «Современные известия», стр. 501);
«газета монархического направления» (о «России», стр. 652); «беспринципная
газета, прибежище реакции» (о газете «Новое время», стр. 510). Ибо это
указание лишь на принадлежность газет и журналов к тому или иному политическому
лагерю. Между тем, в лагере реакции, в монархическом лагере обитали и
официальные правительственные органы и частные издания, стоявшие на дворянских
позициях, и многие печатные органы, стоявшие на позициях буржуазных.
«Реакционным» и «монархическим» были такие издания, как, например, «Гражданин»,
защищавшее интересы помещиков, «Новое время» Суворина, отражавшее интересы
крупного капитала, «Московский листок» Пастухова, стоявшее на позициях купечества
и мелкой буржуазии. Одно дело издание дворянско-монархическое, другое
буржуазно-монархическое различие было достаточно существенным, чтобы его отметить.
Еще более неточны такие
характеристики, как: «журнал консервативного направления» (о «России», стр.
652) «консервативный орган, уделявший много внимания религиозно-нравственным
темам» (о журнале «Звезда», стр. 671), «издание прогрессивного направления» (о
газете «Приазовский край», стр. 712), так как они не дают представления ни о
классовых позициях издания, ни о его принадлежности к тому или иному
политическому лагерю. Консерватизмом страдали и дворянско-монархические
издания; (официальные и частные с западной или со славянофильской
ориентацией), и буржуазно-монархические издания («солидные» и бульварные), и
многие органы умеренного буржуазного либерализма.
Некоторые буржуазно-либеральные
издания определены только с одной стороны или с точки зрения их классовой
принадлежности или по принадлежности их к тому или иному политическому лагерю: «буржуазная газета» (о «Биржевых ведомостях», стр.
608); «заурядный журнал буржуазной юмористики» (о журнале., «Шут», стр.
605); буржуазный орган, рассчитанный на деловые круги» (о газете «Новости дня»,
стр. 651); «либеральное издание» (о журнале «Зритель», стр. 625). Совершенно
неудачной следует признать оценку газеты «Страна» как «либерально-монархического
органа» (стр. 618). При всей ограниченности русского либерального движения
либералы все же в этот период представляли собой уже самостоятельный
политический лагерь и были накануне формирования собственных политических
партий. «Страна» являлась органом буржуазного либерализма.
В ряде случаев за основу берется
ориентация газеты или журнала на определенный читательский слой, что является
весьма косвенным показателем классово-партийной принадлежности издания,
например: «издание, рассчитанное на читателя из чиновничьей, мелкобуржуазной
семьи» (о журнале «Свет и тени», стр. 591), «издание, рассчитанное на обывателя»
(о журнале «Мирской толк», стр. 597). Особенно неопределенна в этом отношении характеристика
журнала «Иллюстрированный мир» («отличался благонамеренностью и был рассчитан
на семейный круг», стр. 596). А журнал «Северный вестник» почему-то охарактеризован
только по его философскому «паспорту»: «с 1891 года становится трибуной декадентства,
проповедником идеализма и мистицизма» (стр. 667).
Вряд ли можно согласиться с
оценкой целого ряда изданий, как не имеющих определенного направления или
программы. Например: «четкого политического направления не имела» (о газете
«Донской голос», стр. 609); «издание коммерческого характера, не имевшее
определенной политической программы (о журнале «Свет в картинках», стр. 591);
«издание без определенной политической программы» (о журнале «Волна», стр.
655); «издание коммерческое без определенного направления» (о журнале «Гусляр»
стр. 691).
Определение направления того или
иного издания далеко не всегда является простым делом. Даже когда редакция
заявляет четко и определенно о своей линии в специальном объявлении об издании
газеты или журнала, вопрос представляется часто спорным и неясным. Происходит
это иногда от того, что субъективные устремления членов редакции не совсем
совпадают с объективным смыслом политических оценок, которые преобладают на
страницах газеты или журнала. Но чаще всего это происходит от желания тех или
иных буржуазных издателей и редакторов возвыситься над политическими страстями
эпохи, уйти от политической борьбы и превратить свой орган в орудие чисто
объективной информации, сделать его беспартийным.
Весной 1906 года на гребне
второй волны первой русской революции в Петербурге появилась «беспартийная»
газета «Товарищ». Редакторы В. В. Португалов, В. Н. Гардин, издательница Н. Н.
Русанова старательно рекламировали именно «беспартийный» «надпартийный» и
«внепартийный» характер газеты. Однако «Товарищ» не смог исполнить отведенную
ему роль. Сразу же вполне определенно выявились классовые и партийные симпатии
газеты. Она стала рупором либеральной буржуазии, левого крыла кадетской партии,
хотя и подчеркивала свой «социалистический» характер. В дальнейшем
либерально-буржуазный образ мышления издателей «Товарища» стал еще ярче и
отчетливее выступать на страницах этого издания. В годы столыпинской реакции
В. И. Ленин отнес газету к просвещенному обществу «образованных предателей
русской революции».
Чьи интересы выражает тот или
иной печатный орган и на кого он рассчитан - это два главных показателя. Они
тесно связаны между собой, но они не одно и то же; и нельзя, характеризуя
печатный орган, ограничиваться указанием только одного из этих показателей.
Журнал «Современник» под руководством Н. Г. Чернышевского выражал интересы
широких крестьянских масс в эпоху отмены крепостного права. Но был ли он рассчитан
на широкие крестьянские массы? Увы, и в этом заключалась трагедия
революционно-демократических публицистов, со страниц своего журнала они не
могли обратиться к тем слоям населения, интересы которых выражали. Не только по
цензурным соображениям, но потому что эта наиболее многочисленная часть населения
России была неграмотна, и даже если бы журнал достиг предела простоты в
изложении материала, его проповедь не дошла бы до адресата. Журнал выражал
интересы крестьянства, а рассчитан он был на наиболее передовую часть
разночинской и дворянской интеллигенции. Газета «Социал-демократ», центральный
орган партии в 1912 году, выражала интересы самых широких масс русского
пролетариата, но она не была рассчитана на этот класс в целом, а лишь на
наиболее передовую его часть. На широкие пролетарские массы России был
рассчитан другой печатный орган большевиков, выходивший в этот период, газета
«Правда».
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
|