- Что ж, раз надо для команды - попробую похудеть, - сказал Медведь. - Я ведь чуть полегче Саши, мне меньше терять придётся!

Награда за выдержку и мужество пришла в американском Толидо. Случилось так, что в заключительный день турнира Медведю предстояло провести четыре схватки. А он уже в первой из них повредил колено… Натянул наколенник - боль поутихла, зато соперникам стало очевидно, что дерзкий новичок уже не в лучшей форме. Тем не менее он взял верх над турецким богатырём Агли, выиграл у американца Горанга. Ох, как трудно давались эти победы! Но отступать было некуда, поскольку к финалу одновременно прорывался, повергая всех соперников, прославленный иранский борец Тахти. К заключительной схватке оба подошли, имея всего по одному штрафному очку.

Нет, не стала украшением турнира эта встреча, в которой иранец, уже обладавший титулами чемпиона Мельбурнской олимпиады и двух первенств мира, стремился к одному: во что бы то ни стало не проиграть. Медведь не интересовался, кто из них легче, - бойцовский характер звал его к победе. Но вот зафиксирована ничья. Однако Тахти не пришлось ликовать. Когда состоялось перевешивание, выяснилось, что Медведь в изнурительной схватке похудел почти на килограмм и оказался легче своего соперника! Золотая медаль досталась советскому спортсмену.

Любопытно, что впоследствии Александру приходилось выиграть у Голама Тахти, выступая у него на родине, в Иране, где весь зал неистово болел за своего любимца. Медведь победил настолько убедительно, что заставил иранскую публику отнестись к нему с большим уважением.

Вернувшись домой, Александр позволил себе погрузнеть до 105 кг, что при росте 190 см, конечно же, отнюдь не было чрезмерным. На ковре он снова перешел в привычную тяжелую весовую категорию и принялся одного за другим укладывать на лопатки более массивных и сильных соперников.

Так он "кочевал" туда и обратно долгих пять лет, до той самой поры, когда в 1966 году оставил большой спорт Иваницкий и стало возможным навсегда перейти в тяжеловесы. Но за это время, безраздельно господствую на мировом помосте в полутяжелом весе, Медведь лишил всякой надежды на успех сильнейших атлетов Турции, Ирана, США, Швеции, вынудив их либо совсем отказаться от борьбы, либо "искать спасения" в других весовых категориях. Его неистовая напористость, бескомпромиссность, и неукротимая воля к победе, помноженные на могучую силу, породили в борцовской среде шутку, отдававшую мрачным юмором: "Разве может обыкновенный человек тягаться с Медведем?,," А он и впрямь как бы оправдывал свою "грозную" фамилию. Кто хоть раз видел Александра Медведя в деле, уже не спутает его ни с кем. Мягким, упругим шагом приблизившись к сопернику, он устремлялся в неудержимую атаку. Порой, обрушив на партнёра каскад приёмов, Александр настолько изматывал того, что сопротивление оказывалось сломленным уже через две-три минуты после начала поединка. Сам же он словно не знал усталости. Случалось, что по регламенту турнира приходилось выходить на ковёр три-четыре раза в день. И заключительную схватку Медведь проводил так же энергично, как первую.

На своей первой Олимпиаде Александр едва не упустил золотую медаль. Он уверенно побеждал соперников, досрочно завершив схватки с румыном Балло, швейцарцем Ютцелером. Болгарина Мустафова Медведь положил на лопатки за 39 секунд. Лишь турку Айику удалось свести с ним поединок вничью. Оглушительное превосходство над соперниками едва не сыграло с Александром злую шутку. Ещё до выхода на ковёр он был уверен в своей победе над шведам Эриксоном, так как видел, что тот не в лучшей форме. И как же проклинал себя Медведь, когда швед совсем уже "дожимал" его. Наверное, в те секунды или чуть позже, когда Александра поздравляли с победой, он сказал себе: "Медведь, всегда уважай соперника…" И не изменял своей заповеди до самых последних поединков…

Суровое испытание выпало на его долю на XIX Олимпийских играх 1968 года. Высокогорный Мехико пугал многих. Действительно, разряженный воздух, недостаток кислорода давали о себе знать. Однако не на всех эти объективные условия влияли одинаково, сказывались индивидуальные особенности организма каждого спортсмена.

О том, что он серьёзно болел в Мехико, говорили глухо, вполголоса. На самой Олимпиаде знал об этом только тесный круг посвященных. Между тем вопрос встал ребром - надо снимать с состязаний. Александр сам настоял на том, чтобы остаться в строю. Нелёгкую ему пришлось решать задачу.

Вот так Александр начал турнир. Начал, зная, что соперники боятся шквала его атак, его напора. И лишенный, быть может, своего главного оружия, он всем своим видом до схватки, после неё, на виду у противников демонстративно подчеркивал свой радужный настрой, уверенность в победе. Ходил, широко расправив плечи, был приветлив и дружелюбен. Улыбался. На ковре, как обычно, первый делал шаг вперёд, навстречу своим оппонентам. Те, зная по горькому опыту мощь его атак и стремительность, пятились, уходили в глухую защиту. Даже казалось, что некоторые из них, экономя по-своему силы, закрыв глаза от страха, сами лезли к нему в захват, надеясь поскорее покончить с этим "кошмаром" под названием "Медведь".

Большинство поединков Александра в Мехико носило скоротечный характер. Он досрочно, на первых минутах, "припечатывал" противников к ковру. Известно, что у актёра есть роли, спектакли, в которых он поднимается до своих вершин. Саша своей тактической вершины достиг в Мехико. Можно с известной долей истины сказать, что в тот знаменательный для него турнир его коллеги боялись одного его имени. Быть может, так оно бывает сплошь и рядом. Ведь говорят же, и не без основания, что вначале человек работает на авторитет, а потом уже авторитет работает на человека. Наверное, и в спорте такая ситуация имеет место. Правда, именно в спорте она и мстит сторонникам подобной теории наиболее жестоко. Те, кто почивает на лаврах, быстро узнают, какой печальной бывает концовка: их развенчивают соперники.

В финальном поединке Александра ждал Вильфрид Дитрих, тяжеловес из ФРГ, старый опытный волк. Его вокруг пальца не обведёшь, он единственный из борцов, кто с одинаковым успехом может бороться в турнире "классиков" и "вольников". В Риме он на последней секунде "припечатал" Савкузе Дзарасова к ковру и стал первым "тяжем" среди "вольников" и чуть-чуть не добился столб же внушительной победы у "классиков", пропустив вперёд лишь нашего Ивана Богдана. Дитрих что-то почуял. По тому, как он разминался, готовился к поединку, чувствовалось, что он ждёт боя, что он готов его дать.

Они сошлись, Вильфрид не стал тратить время на "игру", двинулся напролом. Борьба шла и на двух других коврах. Но так как каждый понимал, что именно во встрече Дитриха с Медведем решается судьба титула чемпиона в тяжелом весе, то всеобщее внимание было приковано к их ковру. Секундная стрелка обежала лишь круг по циферблату, как случилось непредвиденное. В тишине громадного зала, которую нарушали лишь грохот падающих тел и резкая трель судейского свистка, вдруг раздался сильный и страшный хруст.д.итрих не понял, откуда взялся этот посторонний звук, и начал осматривать всего себя - в пылу схватки поединка иногда не чувствуешь боли от полученной травмы. Оба борца остановили схватку, и судья, спохватившись, свистнул лишь тогда, когда Вильфрид увидел, что большой палец правой руки Медведя неестественно выгнут, торчит в сторону. Засуетились, перебирая перевязочные материалы, врачи. Но они опоздали. Саша похрустел суставом, лёгкий щелчок и… Палец оказался на прежнем месте, а Александр как ни в чём не бывало сделал знак арбитру: давай, мол, свисток, всё в порядке.

Поединок возобновился, но Дитриха с этой секунды будто подменили. После атаки Александра в ноги он захромал, а затем… вообще отказался от поединка.

А чувствовал ли боль тогда Медведь? Сам он об этом вспоминать не любит. Только однажды признался:

-В тот момент у меня потемнело в глазах…

И тогда он сказал, что его вторая заповедь - это не дать противнику повода думать, что ты слаб…

Всё же чрезмерное напряжение, работа на пределе не прошли бесследно. У Медведя наступило нарушение сердечно-сосудистой деятельности, повысилось кровяное давление. Врачи поговаривали о том, что с борьбой придётся расстаться. Но он не дрогнул. По приезде домой возобнови регулярные тренировки и за три года снова вошел в свою лучшую спортивную форму. На чемпионате мира 1971 года он вновь был отмечен золотой медалью.

Откуда же взялась такая несгибаемая мощь?

Внешними данными Александр не изумлял. Высокий, жилистый, подвижный, он скорее похож на баскетболиста, чем на борца-богатыря. Во всяком случае, когда на XX Олимпийских играх в Мюнхене ему противостоял слоноподобный американец Крис Тейлор, чей вес приближался к двум центнерам, исход встречи казался заранее предрешенным. Рядом с тяжело отдувающимся великаном советский борец, вес которого был 114 килограммов, выглядел подростком. На ковре Александр долго кружил, маневрировал, выжидал своего часа. Судьи дали обоим противникам по два предупреждения. Наконец, в третьем периоде, когда американец явно устал, Медведю удалось всё же провести приём. Он подсёк ноги Тейлора, опрокинул его на ковёр и выиграл схватку с преимуществом в один балл.

Дорогой ценой досталась эта победа: капитан нашей команды травмировал плечо и все остальные поединки проводил, превозмогая сильную боль. Особенно тяжело пришлось Медведю в финале, где он встретился с давним соперником - болгарином Османом Дуралиевым. По турнирному положению Медведя устраивали даже ничья. Однако он остался верен себе: боролся наступательно и выиграл по баллам. Наградой за мужество стала ему третья золотая олимпийская медаль. Такого не удавалось добиться ни одному борцу!

Годами выработанная привычка разумно использовать каждую минуту позволяла ему жить полнокровной, насыщенной жизнью и после окончания спортивной карьеры. Железный режим отнюдь не превратил Александра Васильевича в человека, одержимого идеей, которая заслонила для него все другие краски жизни. Проведя полтора десятка лет в большом спорте, Медведь в то же время успешно окончил институт. Затем поступил в заочную аспирантуру при Институте физкультуры. Его увлечение - фотография, в свободное время он не прочь побродить по лесу с ружьём.

Вместе с женой Таней, инженером по профессии, он вырастил двоих детей - дочь Лену и сына Алёшу. Сын пошел по стопам отца и стал чемпионом мира по борьбе.

Единоборство закончилось. Это была финальная схватка. Для одного из атлетов победа в ней обернулась олимпийским "золотом". И мюнхенский зал "Мессегеленде" взорвался многоязычными выкриками и аплодисментами. Воздев к небу могучие руки, растерянно улыбаясь, словно не веря своему триумфу, борец поклонился во все стороны. Потом случилось непонятное. Шатаясь словно пьяный, спортсмен побрёл к середине ковра и там… рухнул на колени. Трибуны замерли в недоумении. А богатырь склонился и припал губами прямо к матовой поверхности борцовского ковра. Он прощался с ним - бесстрастным свидетелем стольких взлётов и разочарований, стольких радостей и горестей, сколько уготовила их судьба спортсмену на пути длинною в полтора десятка лет.

Так впечатляюще поставил точку в своей спортивной биографии Александр Медведь, уникальный борец вольного стиля.

"Я глубоко ценю искусство этого великолепного мастера, которого считаю одним из лучших голкиперов нашего времени. Яшин вошел в историю мирового футбола не только как великолепный исполнитель, но и как неутомимый творец, как человек, создавший много нового в сложном вратарском искусстве". Пеле (Бразилия)

Лев Иванович Яшин.

Заслуженный мастер спорта. Вратарь футбольной сборной СССР, выигравшей в 1956 году Олимпийское первенство и кубок Европы 1960 года. Финалист Кубка Европы 1964 года. Бронзовый призёр первенства мира 1966 года. Обладатель "Золотого мяча", присуждаемого лучшему футболисту Старого Света. Чемпион СССР 1954, 1955, 1957, 1959, 1963 годов. Первый вратарь сборной мира, созданной в 1963 году. Автор книг "Записки вратаря" и "Счастье трудных побед".

Лев Яшин родился 22 октября 1929 года в рабочей семье. Размышляя об истоках таланта Яшина, в котором сочетались редкие способности, огромное трудолюбие и беззаветная любовь к футболу, стоит вернуться в тяжелый 1943 год, когда он пошел трудиться на один из подмосковных заводов в Тушине.

Ему было 14 лет, и его манило слесарное дело, овладев которым он мог помогать семье. Первым учителем был отец - токарь-шлифовщик. Лева выучился, стал хорошим слесарем. Жизнь в рабочем коллективе приучила его ко многому. И, наверное, те юные рабочие годы помогли ему выработать не только смекалку, но и привычку к труду. Рассудительность в решениях, умение оценить помощь товарища и поддержать, выручить в трудный момент - всё это тоже сформировало его личность в те трудные военные годы. Тогда вошёл в его жизнь и футбол.

После рабочей смены Яшин с ватагой ребят спешил на стадион. Ему хочется играть центральным нападающим, забивать мячи, но его ставят в ворота: "Каланча! Куда уж тебе забивать, стой и лова мячи! " Молодому Яшину обидно, но он не перечит. Да к тому же ещё и первый его тренер - Лариончиков неумолим: "Лёва, будешь вратарём! " Так и пришлось привыкать к нелёгкой доле. В общем, никто в нём тогда особенного вратарского дарования не открыл, просто так сложилась обстановка на заводском стадионе, да ещё таким непреклонным был его первый наставник на футбольном поле.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5