потери фрегату «Навек-Бахри», на котором было уже немало убитых и раненых.

С русского корабля сквозь густые облака дыма удавалось рассмотреть

серьезные разрушения на неприятельском фрегате, который вскоре превратился

в сплошной костер. Безуспешны были попытки Али-бея — командира фрегата —

остановить свою команду, покидавшую корабль и спасавшуюся бегством. Спустя

20 минут после открытия огня огромный столб дыма поднялся над Синопскои

бухтой и сильный взрыв заглушил артиллерийскую канонаду. Один из снарядов

«Константина» попал в пороховой погреб неприятельского фрегата. «Навек-

Бахри» взлетел на воздух. Взрыв этот осыпал обломками батарею № 4, которая,

временно прекратила огонь и хотя начала потом действовать снова, однако уже

слабее. Дружное русское «ура» пронеслось по синопскому рейду: моряки

нахимовской эскадры радостно приветствовали главных комендоров

«Константина», взорвавших один из лучших фрегатов турецкого флота.

Развернувшись на шпринге, «Константин» направил основной огонь по другому

60-пушечному неприятельскому фрегату — «Несими-Зефер». В 1 час пополудни

якорная цепь фрегата была перебита, и ветром его понесло к берегу. С

подбитыми стеньгами и реями, с поврежденным рулем и разбитыми орудиями

неприятельский фрегат выбросился на остатки мола возле греческого

предместья.

Против береговых батареи № 3 и 4, поддерживавших левый фланг турецкой

боевой линии, вел огонь корабль «Чесма». «Подойдя к своему месту против

турецкого фрегата и двух береговых батарей сажень на 50, — пишет мичман А.

П. Обезьянинов, — мы бросили якорь и сталь на шпринг, и тотчас же начали

действовать: начали залпом из всех орудий, но в это время турецким ядром

перебило у вас шпринг, и корабль стало поворачивать по ветру носом к

неприятелю под его продольные выстрелы; положение критическое, но старший л-

т Купреянов не зевал, тотчас распорядился завозом нового верпа, который на

всякий случай был готов на баркасе, достаточно было нескольких минут, чтобы

все дело исправить. Новый верп был заведен, и корабль завернул бортом к

неприятелю тотчас открыли успешный огонь с другого, уже противоположного,

борта».

В ответ на выстрелы крепостных пушек комендоры «Чесмы» мощным огнем сметали

береговые укрепление неприятеля. После взрыва фрегата «Навек-Бахри»

положение левого фланга турок значительно ухудшилось; корабль «Чесма»

сосредоточил весь свой огонь исключи-тельно на батарее № 4, которая стала

терять одно орудие за другим.

Особенно инициативно действовали на «Чесме" лейтенанты Михаил Белкин и

Михаил Шемякин командовавшие деками корабля. Ни один выстрел с русского

корабля не пропадал даром, и огонь турецкой батареи становился все слабее.

Разрушенные укрепления подбитые и исковерканные пушки, множество убитых и

раненых—такова была картина на берегу, где турки в замешательстве бежали от

сокрушительного огня русской артиллерии. Корабль «Чесма», подавив

сопротивление батареи № 4. перенес огонь всех орудий на батарею № 3

Корабли второй колонны нахимовской эскадры противостояли правому флангу

боевой линии турок. Корабль «Париж», возглавивший вторую колонну, сразу же

после «Императрицы Марии» открыл огонь по неприятелю поражая турецкий

корвет «Гюли-Сефид», фрегат «Дамиад" и центральную береговую батарею № 5

Мужественно и смело сражались моряки «Парижа», руководимые капитаном I

ранга Истоминым. Пренебрегая опасностью, под градом неприятельских ядер,

книпелей и картечи, матросы во главе со шкипером Иваном Яковлевым быстро

исправляли такелаж и заделывали пробоины. Раненые отказывались уходить с

боевых постов. Когда осколок неприятельского снаряда, разорвавшегося на

юте, ранил в лицо штурмана Семена Родионова, охранявшего кормовой флаг

корабля, он не покинул своего поста и продолжал стоять у флага. Только

после вторичного тяжелого ранения, когда вражеским снарядом Родионову

оторвало руку, его унесли с верхней палубы...

Владимир Иванович Истомин проявил «примерную неустрашимость и твердость

духа, благоразумные, искусные и быстрые распоряжения во время боя». Орудия

правого борта «Парижа» безостановочно громили неприятельские суда. Через

полчаса после начала сражения турецкий корвет «Гюлл-Сефид», стоявший рядом

с фрегатом Османа-паши и оказывавший ему огневую поддержку против

флагманского корабля Нахимова, был уже сильно избит русскими снарядами,

потерял фок-мачту и несколько орудий. Командир корвета Сали-бей оставил

свой корабль и предпочел спастись бегством. Вскоре на корвете возник пожар,

и огонь стал постепенно добираться да крюйт-камеры. Наконец, в 1 час 15

мин. пополудни раздался сильный взрыв и «Гюли-Сефид» взлетел на воздух.

Уничтожив неприятельский корвет, Истомин оказал непосредственную поддержку

своему флагманскому кораблю.

Покончив с неприятельским корветом, «Париж» усилил огонь по фрегату

«Дамиад» и береговой батарее №5. Бомбические снаряды русского корабля

производили сильные разрушения на батарее и на неприятельском фрегате.

Лейтенант П. Никитин, руководивший огнем бомбических орудий, проявил

«отличное мужество и превосходные распоряжения при действиях бомбической

батареи». Вскоре фрегат «Дамиад", не выдержав меткой прицельной стрельбы

русских комендоров, обрубил цепь и вышел из боевой линии турецкой эскадры.

Течением и ветром его отбросило к юго-западному берегу полуострова.

Турецкая эскадра лишилась еще одного фрегата.

Корабль «Три святителя» обстреливал большие неприятельские фрегаты «Каиди-

Зефер" и «Низамие», вооруженные 118 пушками. Расчеты орудия действовали

четко и слаженно, посылая по врагу снаряд за снарядом. "Команда вела себя

выше всякой хвалы Что за молодецкая отвага, что за дивная хладнокровная

храбрость!— вспоминает мичман А. Д. Сатин. — Как теперь вижу: стоит

красавец-комендор знаменосец 32-го экипажа, Иван Дехта, и держит большим

пальцем правой руки запал у только что выстрелившего орудия. Вырвало ядром

рядом с ним двух человек, он бровью не пошевельнул, только скомандовал,

когда орудие было готово: «к борту!» И этот же самый Дехта, бледный, как

полотно, через две недели дрожащей рукой вынимал жребий на георгиевский

крест. Достойных было слишком много!»

Фрегаты «Каиди-3ефер" и «Низамие» вели интенсивный ответный огонь, но более

всего «Трем святителем» вредил огонь турецкой береговой батареи № б. Одно

из каленых ядер попало в кубрик, и только благодаря своевременным и быстрые

действиям трюмных матросов удалось лирвидировать пожар. Так же быстро был

ликвидирован пожар на юте, где умело и самоотверженно дейсгвовал боцман

Кузьма Пернов.

Неожиданно в разгаре сражения положение корабля «Три святителя» резко

ухудшилось. Командиру корабля капитану I ранга К. Кутрову доложили, что

одним из вражеских снарядов перебило шпринг, и корабль стал разворачиваться

по ветру кормой к неприятелю. «Мы могли отстреливаться только половинным

числом орудий... а передние орудия нашего корабля приходятся против корабля

«Париж». Мгновенно оценив обстановку, Кутров дал приказание прекратить

огонь из нескольких батарей левого борта. Десятки орудий корабля «Три

святителя" замолчали, т. к. из-за разворота корабля вышли из угла обстрела

цели.

Турки заметили, что шпринг русского корабля перебит, и усилили

артиллерийский обстрел. Береговая батарея № 6 стала поражать корабль

продольными залпами. Вместе с береговыми орудиями усилили свой огонь

фрегаты «Низамие» и "Каиди-Зефер». Адмирал Гуссейн-паша, командовавший

правым флангом турецкой эскадры, предвкушал поражение русского корабля,

положение которого действительно становилось критическим. В этот момент под

жестоким неприятельским огнем мичман Петр Варницкий бросился к полубаркасу,

чтобы вместе с матросами завести верп и восстановить шпринг. Однако

неприятельское ядро попало прямо в полубаркас разнесло его в щепы и ранило

мичмана. Несмотря на это, Варницкий тотчас же перескочил в другой баркас,

стоявший рядом у борта корабля, матросы налегли на весла, и под непрерывным

обстрелом десятков непрнятельских орудий смелые русские моряки завезли верп

и вернулись обратно на корабль. Корабль «Три святителя» подтянувшись на

новом шпринге, развернулся левым бортом против неприятеля и с новой силой

обрушил на него огонь своих орудии Вскоре 54-пушечный турецкий фрегат

«Каиди-Зефер» не выдержал огня русского корабля. С разбитым рангоутом и

множеством бортовых пробоин он вышел из боевой линии, прошел между берегом

и фрегатом «Низамие» и стал на мель невдалеке от береговой батареи № 6.

Команда турецкого фрегата во главе с командиром вплавь бросилась на берег.

Крайние суда левого фланга турецкой боевой линии находились под непрерывным

обстрелом орудий корабле "Ростислав» стоявшего в нескольких кабельтовых от

мыса Киой-Хисар. Первые выстрелы «Ростислава» были направлены против

фрегата "Низамие», корвета «Фейзи-Меабуд» и береговой батареи № 6, однако

вскоре после начала сражения, когда капитан I ранга Кузнецов заметил

критическое положение корабля «Три святителя» огонь «Ростислава» был

сосредоточен исключительно по корвету и береговой батарее. Памятуя основное

правило Нахимова «взаимная помощь друг другу есть лучшая тактика», —

Кузнецов сразу же принял решение: подавить береговую батарею, не дать ей

продолжать обстрел корабля Кутрова. Старший офицер «Ростислава» лейтенант

Н. Гусаков, выказавший «отличную храбрость и мужество по всем частям

управления кораблем», повернул корабль левым бортом прямо против батареи №

6 и комендоры «Ростислава» обрушили на нее огонь своих орудий.

Благодаря своевременной поддержке «Ростислава" на корабле «Три святителя» в

это время успели исправить шпринг, а батарея № 6, до этого сильно

вредившая «Трем святителям», значительно ослабила свой огонь.

Турки, взбешенные эффективной помощью, оказанной «Ростиславом» кораблю «Три

святителя», сосредоточили сильный огонь по «Ростиславу», и один из

неприятельских снарядов, разорвавшись в батарейной палубе русского корабля,

разнес на куски одно орудие, сильно разбил палубу, зажег кокора и занавес,

навешенный над люком, через который шла подача картузов нижнего дека. Около

40 русских моряков было ранено взрывом.

Горящие куски тента, подожженные вражеским снарядом, начали попадать в

крюйткамерный выход, это грозило взрывом крюйт-камеры. Кораблю угрожала

страшная опасность. В этот момент мичман Николай Колокольцов бросился в

крюйт-камеру и, пренебрегая опасностью, хладнокровно начал тушить пожар.

Быстро закрыв за собой двери, он выбросил горящие хлопья, накрыл люки

крюйткамерного выхода и ликвидировал опасность. Корабль был спасен. «За

особенное присутствие духа и отважность, оказанные им во время боя»,

адмирал Нахимов представил мичмана Колокольцова к боевой награде.

От сильного огня неприятельских судов и береговой батареи на «Ростиславе»

было много раненых. В кубрик, где находился штаб-лекарь А. Белоусов,

приносили все новых матросов с батарейных палуб. Однако огонь "Ростислава»

не ослабевал. «Корабль этот, — писал Нахимов, — при значительном числе

раненых продолжал действовать так же хорошо, как и при начале боя». В

результате метких попаданий русских комендоров турецкий фрегат «Низамие»,

являвшийся главной опорой неприятеля на его правом фланге, заметно снизил

эффективность своего огня. В это время корабль Истомина «Париж» после

перестрелки с «Дамиадом» стал разворачиваться на шпринге, чтобы направить

огонь всех своих бортовых орудий против «Низамие». Заметив это, капитан I

ранга Кузнецов решил перенести огонь своего корабля с «Низамие» на турецкий

корвет «Фейзи-Меабуд» и батарею № б, продолжавшую обстреливать корабль «Три

святителя». «Ростислав», оставив фрегат кораблю «Париж», сосредоточил свой

огонь на корвете и на батарее № 6.

Сражение продолжалось. Гром артиллерийской канонады по-прежнему потрясал

Синопскую бухту, и громадные языки пламени тут и там прорывались сквозь

сплошную завесу дыма. Ежеминутно сотни снарядов пронизывали воздух; бухта

кипела от горящих обломков, от фонтанов и всплесков. Не умолкали пушки и

русских и турецких кораблей, однако успех нахимовской эскадры уже

определился.

К исходу первого часа боевая линия турецкой эскадры была окончательно

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8