Представители адекватной теории по-разному решали вопрос о том, чьи представления о типичности кладутся в основу признания Данной причинной связи, достаточной для ответственности: опыт «среднего человека» (Яблочков), мнение суда (Рюмелин), опыт «рассудительнейшего из людей» (Трегер), мнение самого обвиняемого и т.д.

Теория адекватной причинности также не могла удовлетворить практику, ибо исключала ответственность в нетипичных ситуациях, хотя для такой ответственности в ряде случаев имелись основания. Например, легкий удар по голове не является типичной причиной смерти. Но если потерпевший только что перенес болезнь мозга и преступник знал об этом, то уголовная ответственность за причинение смерти путем легкого удара по голове была бы, конечно, вполне обоснованной.

Многие западные юристы особенно глубоко не вникают в проблему причинности, отдавая решение практических вопросов в этой области на усмотрение суда. По мнению английского криминалиста К. Кении, «просто существует известный предел, за которым право отказывается следить за цепью причинности… В таких случаях… невозможно сформулировать общее правило, устанавливающее такой предел».

В советской литературе дискуссия по вопросам причинной связи в праве развернулась в 40–50-х гг. Были сформулированы три основные точки зрения.

Первая точка зрения принадлежала А.А. Пионтковскому, который, аргументируя философскими категориями, предложил различать необходимую и случайную причинные связи. Лишь первая, согласно его мнению, влечет уголовную ответственность, вторая ее исключает.

Хотя эта концепция на первый взгляд не была лишена привлекательности, все же при практическом применении она не получила поддержки из-за двух обстоятельств.

Во-первых, как мы увидим далее, многие статьи Уголовного кодекса (в основном статьи о нарушении различных технических правил) сконструированы таким образом, чтобы установить уголовную ответственность как раз за не предотвращение вредной случайности. А во-вторых, на следствии и в суде крайне трудно, если не невозможно, разграничить связи необходимые и случайные. Авторы этой концепции не смогли сформулировать четкие критерии такого разграничения.

Другая позиция была высказана А.Н. Трайниным. Признавая, что причинная связь в уголовном деле не должна быть бесконечной, он предложил руководствоваться определенной «степенью причинения», созданной поведением обвиняемого. Если эта степень слишком мала, причинная связь признается недостаточной для наступления ответственности.

Наконец, надо указать на концепцию Т.В. Церетели, которая в своей фундаментальной монографии о причинной связи пыталась определить ту общую границу, за которой причинная связь теряет значение объективного основания ответственности. Эта граница, по ее мнению, проходит там, где у лица складывается реальная возможность вмешаться в ход событий и, следовательно, оказать на него воздействие.

Мысль верная, но, к сожалению, недостаточно конкретизированная, что опять-таки затруднило использование данной концепции в судебной и следственной практике.

Общей чертой перечисленных теорий было стремление найти единое и единственное решение проблемы причинности в уголовном праве, иначе говоря – определить ту грань, за которой причина становится слишком отдаленной и потому недостаточной для наступления ответственности. На наш взгляд, неудовлетворительность этих теорий объясняется тем, что в действительности ответ на поставленный ими вопрос многозначен: он имеет не одно, а несколько решений.

Эти решения зависят от двух обстоятельств: характера так называемых привходящих сил, вклинивающихся в развитие событий, и конструкций составов преступлений, рассчитанных на различные разновидности причинных связей. Иными словами, проблема должна быть конкретизирована, а ее решение должно иметь дифференцированный характер.

Дифференциация в первую очередь зависит от того, как построен состав преступления. В интересующем нас аспекте можно выделить два типа построения составов.

Первый – в составе обозначены признаки вредного последствия, а характер деяния (действия или бездействия), которым это последствие причиняется, не определен. Так сконструирована ст. 105 УК об убийстве. В ней говорится, что убийство – это умышленное причинение смерти другому человеку; Но каким способом, каким путем? В законе ответа на этот вопрос не содержится. Подобную конструкцию имеют также ст. 106–109, 111 – 115 УК и некоторые другие.

Второй тип построения состава преступления отличается тем, что в нем содержатся признаки и противоправность действия (бездействия) и вредного последствия. Типичным примером может служить ч. 2 ст. 217, предусматривающая ответственность за нарушение правил безопасности на взрывоопасных объектах или во взрывоопасных цехах, если это повлекло смерть человека или иные тяжкие последствия.

Аналогичны конструкции ст. 215, 216, 218, 219, ч. 2 ст. 220, ст. 224, 225, а также статьи о многих преступлениях против здоровья населения (гл. 25 УК) и экологических преступлениях (гл. 26 УК).

Наибольшие трудности при решении вопроса о том, какая причинная связь между деянием и результатом достаточна для уголовной ответственности, вызывает первый тип составов. Следует заметить, что исторически он возник значительно раньше второго, и все разработки проблемы причинной связи в уголовном праве, предпринимавшиеся в XIX в. и в первой половине XX в., были связаны именно с этим типом, а конкретнее – с умышленным и неосторожным убийством. При этом особую сложность представляют два вопроса:

а) каким критериям должно удовлетворять действие (бездействие), которым причиняется смерть, и

б) какие при этом возможны (допустимы) привходящие силы, вклинивающиеся в промежуток между деянием обвиняемого и преступным результатом.

Работники органов следствия и суда, устанавливая причинную связь между поведением обвиняемого и наступившими вредными последствиями, руководствуются теми же общими положениями, что и специалисты других отраслей знаний при разрешении вопросов причинности в своих областях.

Представляется, что причинная связь есть такое отношение между явлениями, при котором одно или несколько взаимодействующих явлений (причина) порождают другое явление (следствие).

Отсутствие причинной связи между действиями (бездействием) обвиняемого и наступившими общественно опасными последствиями свидетельствует о том, что лицу незаконно вменялись в вину последствия, которых оно не вызвало, в то время как подлинные причины данных последствий не были установлены. Поэтому точное установление наличия или отсутствия причинной связи служит одной из важных гарантий законности.

Если требование о наличии причинной связи между действием (бездействием) и вредным последствием давно признано в уголовно-правовой теории, следственной и судебной практике, то вопрос о характере этой связи является спорным.

Причинная связь может быть различной длительности, состоять не из одного, а из многих звеньев, дополняться различными привходящими обстоятельствами и т.д. Вопрос, всякая ли причинная связь достаточна для уголовной ответственности или только некоторые ее разновидности, был и остается дискуссионным и в теории права, и на практике.

Первоначальные представления в этой области заключались в том, что основанием для наступления ответственности за вредные последствия признавалась лишь прямая и непосредственная причинная зависимость (например, удар ножом – наступление смерти).

Анализ сущности причинной связи позволяет сказать, что она обычно состоит из нескольких звеньев. К первоначальным действиям человека могут присоединиться действия других лиц, силы природы, технические, средства и другие привходящие силы, в конечном счете, вызывающие преступный результат. Ответственность первоначально действовавшего лица в значительной мере определяется характером и степенью вмешательства этих присоединившихся сил.

Самый простой случай: «между действиями лица и наступившими последствиями нет промежуточных звеньев, причинная связь в этом случае может быть названа непосредственной. Пример: удар ножом в сердце, от чего наступила смерть. При наличии умысла на лишение жизни потерпевшего ударивший будет привлечен к ответственности за убийство. При установлении непосредственной причинной связи проблема наступления ответственности особых трудностей не вызывает».

Вопрос несколько усложняется, когда между действием виновного и преступными последствиями «вклиниваются» технические средства. Если виновный стрелял из пистолета, то после его действия (нажатие на спусковой крючок) произошли выстрел, полет пули, попадание ее в потерпевшего, разрушение тканей организма и смерть.

Очевидно, что эти посредствующие звенья также не устраняют ответственности лица и не меняют квалификации преступления как убийства или неосторожного лишения жизни, потому что техническое средство (пистолет) было приведено в действие самим виновным.

Усложняя примеры, можно представить себе использование виновным и любых других природных и технических сил и средств: яда, автомобильного или другого транспорта, взрыва бомбы, устройства обвала или прорыва плотины и т.д. Можно сделать общий вывод: присоединение к действиям субъекта природных или технических сил и средств, направленных или использованных по его воле или в результате его неосторожности, не прерывает причинной связи между действиями виновного и наступившими вредными последствиями и не устраняет его ответственности за эти последствия.

То же самое следует сказать и относительно тех случаев, когда субъект использует для достижения преступного результата других людей: невменяемых, малолетних либо достигших возраста уголовной ответственности, но невиновных – по обстоятельствам дела не сознававших общественной опасности своего поведения, или не могущих предотвратить вредный результат. Например, преступник сталкивает жертву под поезд, управляемый машинистом, который уже не в силах его остановить. В подобных случаях такие люди – не что иное как «инструменты» в руках преступника.

Их вмешательство в событие, направленное волей или вызванное неосторожными действиями виновного, также не прерывает причинной связи.

Применительно к умышленным преступлениям эта мысль, по сути дела, выражена в ч. 2 ст. 33 УК РФ, признающей исполнителем «лицо, совершившее преступление посредством использования других лиц, не подлежащих уголовной ответственности в силу возраста, невменяемости или других обстоятельств, предусмотренных УК РФ».

Как известно, наличие одной причинной связи между деянием и вредным последствием еще не является достаточным основанием для уголовной ответственности.

Специального рассмотрения заслуживает вопрос о причинной связи при бездействии. Время от времени в юридической литературе появляются сомнения в том, может ли бездействие причинить вредные последствия объекту посягательства. Так, по мнению М.Д. Шаргородского, при бездействии причинная связь отсутствует вообще. «Дом не может сгореть и смерть не может наступить от бездействия».

В публикациях последних лет позиции противников причинения вреда при бездействии несколько смягчились. Например, А.П. Козлов утверждает, что бездействие не способно быть причиной вредного последствия, но может явиться условием его наступления.

Верно, что бездействие в большинстве случаев выступает как условие наступления вредных последствий. Но оно вместе с тем может быть и их причиной.

Во-первых, бездействие может явиться информационной причиной какого-либо события. Отсутствие ожидаемого сигнала есть такая же информация, как и его появление. Поэтому бездействие в ряде случаев может стать причиной определенного поведения людей или состояния технических средств, которые эту информацию воспринимают. Например, если путевой обходчик не показывает машинисту поезда красный флажок, значит, путь свободен, и машинист действует соответственно. В подобных случаях бездействие мало чем отличается от действия: и то и другое обладает информационным воздействием на подготовленную к этому среду.

Во-вторых, бездействие может быть причиной не наступления общественно полезных последствий, прекращения социально-позитивного процесса. А это тоже вредный результат. Так, бездействие финансовых органов является причиной не собираемости налогов. Можно сослаться и на другой пример. Если мать не кормит новорожденного, то ее бездействие ведет к отсутствию питательных веществ в организме ребенка, становится причиной прекращения обмена веществ и смерти.

В связи с последним примером иногда задают вопрос: почему мы считаем, что причиной смерти новорожденного явилось бездействие одной лишь матери? Ведь на самом деле не только она не кормила этого ребенка, помощи ему не оказал никто. Не означает ли это, что в преступном бездействии надо упрекать все человечество?

Такого рода утверждения неосновательны. Прежде всего, бездействовали в данном случае не все, а лишь те, кто имел возможность своим действием оказать какую-то помощь ребенку. Возможность действовать, как отмечалось выше, – непременный признак бездействия. Таким образом, упрекнуть в данном примере в бездействии можно не все человечество, а достаточно ограниченный круг лиц, находившихся в пределах досягаемости ребенка.

Но и этого мало. Внешняя среда, в которую включены люди, представляет собой совокупность многих систем. Бездействие лица имеет различное значение в зависимости от того, включено ли данное лицо в ту систему, которая связана с объектом совершенного преступления. Бездействие общественно опасно и противоправно лишь тогда, когда его совершает принадлежащий этой системе элемент, от которого ожидается действие. В данном случае речь идет о матери. Иными словами, имеется социальная система: мать – новорожденный ребенок; вероятно, в нее можно включить и медицинский персонал, обязанный оказывать помощь больному, но уж во всяком случае не всех окружающих людей. Стало быть, сфера причинных связей при бездействии ограничивается возможностью и обязанностью определенного круга лиц действовать.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5