|
К 1963 г. экономическая ситуация в стране стала
катастрофической, что потребовало помощи от Всемирного банка. Доклад его миссии
содержал предложения сделать сельское хозяйство приоритетным направлением
экономического развития. Особо миссия рекомендовала увеличить инвестиции в
ирригацию в наиболее благоприятных районах и воздержаться от поспешного
осуществления аграрной реформы, что и было, в основном, принято марокканским
правительством.
В 1964 г. Всемирный банк предоставил Марокко первый заем.
Особенно же он начал проявлять интерес к сельскому хозяйству страны с начала
70–х годов, когда возникло опасение социального взрыва в ней. К 1985 г. общая
сумма займов Всемирного банка превысила 3,3 млрд. долларов, основная часть
которых была связана с ирригационными проектами (11, с.48).
В результате уже несколько десятилетий последовательная
реализация комплексной программы управления водными ресурсами являет собою
интегрированную часть общей хозяйственной политики государства. С середины 60–х
годов важным направлением стало осуществление крупного гидростроительства,
масштабное обводнение деревни. Параллельно с этим стала развиваться и практика
возведения средних и малых плотин. К середине 80–х годов уже насчитывалось 34
крупных плотины по сравнению с 17, насчитывавшимся до 1967 г. В 1988 г. было
подписано соглашение между Марокко и США о строительстве в засушливой зоне
страны еще 12 плотин (12, с.166–167).
Десятки сооруженных к настоящему времени плотин помогли
стране противостоять природе, позволяя в период дождей собирать до 14 млрд.
куб. м воды. Один только комплекс «Аль–Вахда», построенный с помощью СССР, допускал аккумулирование до
3,8 млрд. куб. м воды (13, 18,02.1998). Ныне в городах практически решена
проблема водоснабжения. С 1995 г. реализуется программа снабжения питьевой
водой 11 млн. сельских жителей.
Государство имеет целью довести к 2000 г. площадь орошаемых
земель до 1 млн. га. К этому времени планируется отвести под постоянное
орошение в Гарбе – 265 тыс. га, в Хаузе – 155 тыс., в Тадле – 115 тыс., в
Дуккале – 115 тыс., в Сусе – 95 тыс., в Мулуйе – 70 тыс., в Тафилальте – 40
тыс., в Луккосе – 40 тыс., в Варзазате – 30 тыс. га земель; в остальном Марокко
– 260 тыс. га земель (в целом 1150 тыс. га). Кроме того осуществляется сезонное
орошение на 140–200 тыс. га в традиционном секторе (14, с.170). В орошаемой
зоне предусматривается 75 тыс. га выделить под цитрусовые, 200 тыс. га – под
овощи, 200 тыс. га – под сахарный тростник, 135 тыс. га – под сахарную свеклу,
70 тыс. га – под хлопок, 180 тыс. га – под оливки, 35 тыс. га – под рис и др.
(всего 1260 тыс. га) (15, с.169).
Еще в 1969 г. был принят Кодекс сельскохозяйственных
инвестиций. Он должен был обеспечить концентрацию государственных
капиталовложений в благоприятной зоне земледелия, создать условия для
ограниченной аграрной реформы, введения минимального размера земельной
собственности в 5 га, распределения государственных земель среди безземельных и
малоземельных крестьян, а также для консолидации мелких парцелл в целях
облегчения ирригации. В рамках кодекса государство возлагало на себя подъем
нови, выбор ассортиментного ряда культур, характер севооборота и т.п.
Правительство рассматривало этот кодекс как контракт между
государством и фермерами для укрепления аграрной экономики упорядочения
природоиспользования и гармонизации отношений с природной средой.
С того времени в сельском хозяйстве Марокко произошли
большие изменения. С момента образования протектората и до конца 80–х годов
площадь орошаемых земель выросла с 70 тыс. до 850 тыс. га. Были созданы
организационные формы водо– и землепользования. Ирригационные системы
разбивались на сектора (от 20 до 40 Га), которые варьировались в зависимости от
специализации и севооборотов, то есть ирригационные проекты становились и
механизмом планирования, и средством административного контроля.
Вмешательство государства в развитие сельского хозяйства
посредством распределения земель, орошения, через создание кооперативов и
кредит имело целью внедрение в деревню элементов капитализма, рыночных
производственных отношений и создание в ней прослойки крестьян–середняков,
фермеров, способных выполнить функцию стабильных товаропроизводителей. Однако
государственное стимулирование частного капиталистического предпринимательства
нашло слабый отклик в массе среднего крестьянства. Сильным препятствием было
традиционное сознание, коллективистская психология, принятая в деревне этика
солидарности, требовавшая подчинения индивидуального интереса воле общины. Эта
этика опиралась на большую патриархальную семью, мало затронутую аграрными
преобразованиями (17, с.119).
По закону об аграрной реформе 1966 г. в передел поступили
земли официальной колонизации, покинутые хозяевами. Получатели земель должны
были удовлетворять ряду требований, которые формулировались таким образом,
чтобы втянуть в капиталистические отношения прежде всего крестьян, отошедших от
традиционного сельского хозяйства.
Площадь распределявшихся участков, которые могли приносить
обусловленный реформой минимальный доход в 4 тыс. дирхамов, зависела от почв и
запасов воды для ирригации. Поэтому в орошаемых зонах она составила 5 га и от
16 до 22 га на засушливых землях. Новые владельцы получили отсрочку по уплате
кредитов на срок 18–22 лет. Однако сельскохозяйственный кредит предоставлялся,
исходя не из действительных потребностей отдельных хозяйств, а из величины
годового дохода, на базе которого исчислялся налог. Поэтому большинству
крестьян, годовой доход которых составлял менее 1,4 тыс. дирхамов (такие
хозяйства освобождались от налога), кредит был недоступен.
В общей сложности между 1956 и 1982 гг. (в этом году
закончилась аграрная реформа) было распределено 372 792 га (из них только 70
тыс. га в орошаемых зонах) (18, с.50). В целом, земля была распределена между
25 тыс. новых владельцев, которые могли пользоваться сельскохозяйственным
кредитом, технической помощью. Но только у половины собственников земли в зоне
ирригации, по наметкам правительства, доход от участка в 5 га в 4–5 раз
превышал предполагаемый минимальный доход в 4 тыс. дирхамов в год (19, с.50).
Мелким хозяйствам принадлежали 20% орошаемых земель из 625 тыс. га орошаемого
фонда, где использовалась современная техника, только 125 тыс. га входили в
состав мелких хозяйств.
Более половины из 1017 тыс. га, принадлежавших ранее
европейцам орошаемых и богарных земель, перешло к марокканской элите. Между
1956–1973 гг. европейские колонисты продали марокканцам 410 тыс. га, остальные
земли были экспроприированы. В результате, когда был принят дахир об аграрной
реформе, 70% лучших угодий, принадлежавших французским колонистам, оказались в
руках местных феодалов и бюрократической буржуазии. При этом за организацию
крупного бизнеса в области сельского хозяйства брались, как правило,
технократы, причастные к управленческому аппарату и правительственные чиновники
(20, 04.04.1973).
Кроме того имелся земельный фонд в 245 тыс. га, из которых
163 тыс. занимали фруктовые сады, виноградники и фермы в различных районах
страны, принадлежавших двум обществам – СОЖЕТА и СОДЕА (3% обрабатываемых площадей),
– созданным, соответственно, в 1972 и 1973 гг., где 50% акций принадлежали
государству и 50% – представителям королевской семьи. Эти два общества владели
80% всех виноградников, 40% угодий под овощными культурами и существенной долей
площадей под фруктовыми садами и зерновыми. СОДЕА выращивало треть всех
цитрусовых. В 80–е годы в ходе приватизации эти компании были проданы
марокканской элите. В частные руки перешли и 300 тыс. га Фонда аграрной реформы
(21, с.51).
Таким образом, широко разрекламированная аграрная реформа,
называвшаяся даже аграрной революцией, на деле состояла в передаче наиболее
продуктивных земель колонистов, экспроприированных когда–то у марокканского
населения, в руки марокканского класса предпринимателей и землевладельцев. Аграрная
реформа была проведена за счет иностранных колонистов, а не за счет крупных
местных собственников, которые не только сохранили, но, во многих случаях, и
приумножили свою собственность. Более того, к началу 70–х годов крестьянская
община потеряла около 400 тыс. га, а крупная частная собственность увеличилась
на 500 тыс. га также и за счет земель государственного домена. Результаты
сельскохозяйственной переписи 1973–1974 гг. выявили, что процесс формирования
крупной земельной собственности в Марокко сопровождался размыванием феодальных
латифундий и созданием крупных капиталистических хозяйств.
Слой старой земельной аристократии после независимости
испытывал мощное воздействие со стороны капитализированной собственности,
представленными разбогатевшими марокканцами, образовавшими слой крупных
собственников в количестве 8,5–9,5 тыс. семей. В 80–е годы они владели 2,2 млн.
га земель (30% всех сельскохозяйственных угодий). Крупные землевладельцы – одна
из самых главных опор существующего строя. Сам король и его семья являются
собственниками 20% обрабатываемых земель (1,5 млн. га). Это больше, чем
площадь, принадлежавшая 6 тыс. колонистов в 1953 г. (период расцвета
колониализма) (22, 16.07.1997; 23.11.1990).
Государство способствовало сплочению торгового, земельного,
бюрократического капитала в «новую олигархию» в лице крупнейших семейных объединений, таких как
буржуазно–феодальные кланы Себти, Беннани, Лараки, Неджаи, Гедари, Каббаджи и
др. Базой формирования высшей бюрократии стала земельная аристократия,
сохранившая свои привилегии при протекторате. В 1955–1970 гг. более половины
всех министров были выходцами из земельной аристократии и крупной буржуазии
(24, с.39).
Рекомендации международных организаций по установлению
максимума земельной собственности были проигнорированы марокканским
правительством, поскольку такой подход способствовал упрочнению позиций высших
слоев общества, росту из влияния и ускоренному обогащению. Верхние слои
аграрной буржуазии быстро трансформировались в аграрно–промышленную в
результате интенсивного роста спроса на товарное продовольствие как в городе,
так и в деревне. При этом, в отсутствие ограничивающего законодательства,
процесс концентрации земельной собственности шел постоянно, разрушая мелкое
землевладение, особенно в зоне орошаемого земледелия. Бедное крестьянство здесь
составляло не более 2–3% от общего числа хозяев.
В 1973 г. король Хасан II провозгласил лозунг «обогатить бедных, не обедняя богатых». Его осуществлению должна была способствовать
экономическая политика государства, имевшая целью быстрый рост
сельскохозяйственной продукции. При этом критиками проекта было верно замечено,
что «в первом случае речь шла о лозунгах, во втором – о создании
импорта, чтобы сохранить лозунги»
(25, с.32). Однако на деле происходило только обогащение богатых, еще больше
обедняя неимущую часть марокканской деревни.
Традиционное сельское хозяйство становилось все менее
способным удовлетворять потребности населения в продовольствии. Положение с
продовольствием в стране постоянно ухудшалось в результате непрерывного роста
демографических показателей. Внутренние потребности в зерновых удовлетворялись
в 60–70–е годы на 78–87%. Если накануне независимости производилось 350 кг
зерна на одного жителя (то есть необходимый минимум по международным нормам),
то в конце 70–х годов – только 200 кг в год. Снизилось потребление и других продуктов
(26, с.43).
Уже в 1969 г. дефицит торгового баланса достигал 750 млн.
дирхамов. В 1982 г. он составил уже 2 млрд. дирхамов, хотя сельскохозяйственный
экспорт между этими датами увеличился почти вдвое, а импорт продовольствия, в
основном зерновых, вырос в восемь раз, составив 1,5–2 млн. т зерна в год (27,
с.1551). Внешний долг Марокко, образовавшийся в ходе заимствований на
финансирование развития ирригации и импорт зерновых, был равен в 80–е годы
стоимости ВВП. Более 40% дохода от экспорта было необходимо для обслуживания
этого долга.
С середины 70–х годов заметна стагнация экспортного
сектора, связанная с неприспособленностью производства к потребностям рынка. В
целом же кризис был порожден как внутренними, так и внешними причинами. В 1975 г.
сельскохозяйственный экспорт покрывал только 50% сельскохозяйственного импорта.
Разросшиеся города и собственно деревня хронически
испытывают продовольственные трудности. Кризис в сельском хозяйстве нашел
выражение в «хлебных» бунтах июля
1981 г. и января 1984 г. в результате повышения цен на основные продукты
питания. Во избежание социального взрыва король освободил от налогов до 2000 г.
беднейшие слои крестьянства, или 60% сельского населения страны. Еще перед
парламентскими выборами в 1993 г. правительство обещало выделить на развитие
марокканской деревни 6 млрд. дирхамов (1650 млн. долларов). Это позволило бы
удержать в аграрном секторе до 300 тыс. человек, чтобы немного сдержать
миграцию в города. Однако в целом это незначительная сумма. Перед началом
сельскохозяйственного сезона 1997–1998 гг. долг 300 тыс. марокканских крестьян
государству и частным кредиторам достиг 10 млрд. дирхамов (примерно, 1 млрд.
долл.) (28, 19.09.1997, с.2). Низкая дееспособность крестьянского сектора
говорит о том, что назрела необходимость реорганизации традиционного хозяйства,
где занято 90% сельского населения и сосредоточило 70% обрабатываемых площадей,
чтобы решить не только продовольственную проблему, но и социальную, от которых
страдает марокканская деревня. Общим результатам сорокалетнего развития на
периферии мирового хозяйства стало углубление социально–экономического
неравенства, распространение бедности и рост опасности потенциальных социальных
потрясений.
Вложение капиталов преимущественно в экспортное
производство, способствуя локальному развитию сельского хозяйства,
препятствовало внутренней интеграции аграрной экономики страны, сохраняло
систему землевладения и землепользования, которые мешали прогрессу производительных
сил. В стране и поныне сохраняется относительно крупное землевладение с
докапиталистическими формами эксплуатации, что консервирует аграрное
перенаселение и бедность, противоречит целям экономического развития и
социального мира.
Земельный голод большинства крестьянских семей не был
удовлетворен в ходе реформы. В начале 70–х годов безземельное и малоземельное
крестьянство составило 87% сельского населения (50 тыс. семей вообще не имели
земли, 1,5 млн. га принадлежало семьям, владеющим менее 1 га земли). К середине
70–х годов 1,5 млн. сельских семей лишились земли, в целом безземельными были
40% крестьян (29, с.18).
Крестьянство, ведущее хозяйство традиционными методами,
остается пока весьма крупным отрядом населения. С докапиталистическим укладом
вообще связана подавляющая часть трудоспособного населения, производящая
ограниченную долю общественного продукта, хотя традиционный сектор неуклонно
размывается, общинные земли постепенно переходят в руки каидов, шейхов,
религиозной верхушки. Оттесненное в засушливые и малоплодородные районы бедное
крестьянство сохраняет древнюю земледельческую специализацию, простейшие орудия
труда и полунатуральную экономику. Появление капиталистического сельского
хозяйства не смогло полностью разрушить традиционную основу деревни, ее
производительные силы и средства производства. Нередко крестьяне переносили в
современные европейские хозяйства традиционные приемы работы, технику и
организационные формы отношений с работодателями.
К середине 80–х годов стали возрождаться большесемейные
объединения, особенно в районах, затронутых миграциями, способные поддержать
традиционное сельское хозяйство. Устойчивость больших семей в марокканской
деревне объясняется большой адаптированностью к условиям традиционного
крестьянского труда. Все это сдерживает утверждение в деревне новых форм
землевладения, землепользования, организации производственных процессов. Более
того, намечается реставрация традиционных отношений. Крестьянство пока остается
верным проверенным веками принципам ведения хозяйства. Традиционные методы
хозяйствования оказываются в местных условиях более рациональными с
экологической точки зрения, более приспособленными к местным природным
условиям. Устойчивости этих форм, так адаптированных к аграрной экосфере,
способствовало их соответствие окружающей среде.
Несмотря на очаговый характер аграрного капитализма,
преобразования в сельском хозяйстве повлияли на социальную эволюцию
крестьянства. Под давлением потребностей рынка крестьянские хозяйства в
земледелии все более приобретают товарный характер. Такой же процесс отмечается
и в горных районах, где осуществляется переход от пастбищного скотоводства к
производству товарной продукции в рамках современного животноводства. Таким
образом происходит достаточно активное взаимопроникновение современного и
традиционного секторов сельского хозяйства и распространение сферы действия
законов капитализма в главных его отраслях.
Расширение зоны товарного земледелия способствовало
созданию условий для экологического кризиса. Наступление капитализма на земли
традиционного сектора заставило крестьян нарушать прежде уравновешенные связи с
природой, в частности приступить к расширению обрабатываемых площадей за счет
пастбищ и лесов, использовать методы интенсификации за счет полива и т.п. В
результате ускорилась водная и ветровая эрозия, участились случаи засоления
почв. Бичом Марокко стала прогрессирующая аридизация земель, понижение уровня
подземных вод в оазисах и т.п. Аридные экосистемы занимают около 21 млн. га и
составляют кормовую базу для 21 млн. голов скота. Под влиянием усиления
засушливости климата и нерациональной эксплуатации выгонов в последние
десятилетия усиливается процесс деградации пастбищных ресурсов (30, 1997, № 10,
с.11).
Однако потенциальные возможности хозяйственного развития
этих территорий далеко не исчерпаны, если ориентироваться в подъеме
производства на развитие ирригационных сетей, внедрение более продуктивных
кормовых культур и общую модернизацию практики пастбищного скотоводства. Но
такие комплексные меры не инициируются государством в связи с нехваткой
инвестиций и концентрацией усилий в других сферах.
По сравнению с соседними странами Магриба, сельское
хозяйство Марокко имеет более высокий потенциал. Это связано и с тем, что
страна располагает ресурсами, позволяющими при интенсивных методах производства
в благоприятные годы не только удовлетворять внутренний спрос на
продовольствие, но и экспортировать часть продукции. Однако марокканское
правительство, хотя и с некоторыми коррективами, продолжает аграрную политику периода
протектората, ориентированную на развитие лишь узкоспециализированных
экспортных отраслей сельского производства. В них обычно направляется от 30 до
45% государственных инвестиций.
Наиболее реальным результатом реформирования деревни к
началу 80–х годов, когда перераспределение земельной собственности, в основном,
закончилось, стало очаговое развитие земледельческого капитализма, что, однако,
не породило ни социальной, ни экологической гармонии в деревне. Наиболее
видимым следствием стало формирование относительно динамичного, но
ограниченного пространственно ядра современного аграрного развития,
обеспечивающего основную массу товарной продукции. Это ядро занимало приморскую
полосу и северо–западные предгорья, где за первые десятилетия независимости имело
место заметное расширение капиталистического сектора в сельском хозяйстве. Если
в 60–е годы он занимал 13%, то в середине 70–х годов достиг 20% из 7,8 млн. га
обрабатываемых земель (31, с.8; 32; с.62). Избавившись от конкуренции
иностранного капитала, аграрная буржуазия значительно укрепила свои позиции.
Численность ее выросла с 1955 г. по 1973 г. с 1,2 тыс. до 5 тыс. человек (33,
21.10.1973). В первой половине 80–х годов капиталистический сектор производил
более половины (по стоимости) всей сельскохозяйственной продукции.
Тем не менее важным достижением аграрной политики
правительства стала интеграция крестьянства в рыночные отношения. Государство
осуществляет постепенное приобщение все новых традиционных контингентов
крестьянства к современным методам организации, управления и хозяйствования,
учитывая их социально–историческую неподготовленность и консерватизм
общественного сознания местных крестьян.
На формирование мелкотоварного сектора в сельском хозяйстве
некоторое влияние оказали конкретные действия власти типа «операция пахота»,
осуществление мер по стимулированию крестьянского сектора в рамках программы «Национальный подъем», а
также финансовая поддержка в виде мелкого кредита, более широко
предоставлявшегося в 80–е годы мелким землевладельцам Национальной кассой
сельскохозяйственного кредита. Все эти меры обусловили определенную
модернизацию деревни, изменение ее социальной структуры. Перераспределительные
мероприятия государства стимулировали прогресс в аграрном секторе за счет
капитализации его сегментов, создания фермерской прослойки, повышения
органического строения капитала и повышения уровня товарности дворов.
Социальные сдвиги сопровождались и экономическими изменениями, в частности
ростом производства в рамках современного и традиционного секторов, увеличением
удельного веса экспортоориентированных отраслей в общем объеме продукции, общим
повышением хозяйственной активности.
Вместе с тем, несмотря на то, что основная часть
государственных капиталовложений была направлена в сельское хозяйство и,
главным образом, в ирригацию, результаты, получаемые в этой области, не
соответствовали прилагаемым усилиям. По свидетельству марокканского экономиста,
по ряду важных показателей производства темпы прироста оказались ниже,
предусмотренных планом (в том числе, по мясу, фруктам, а также зерновым и
зернобобовым культурам), что означало увеличение продовольственной зависимости
(34, с.140, 173). Ведь производство зерна является одним из наиболее уязвимых
участков сельского хозяйства из–за его неустойчивости, влияния природных
условий, недостаточного применения удобрений и других средств повышения
урожайности. Зависимость марокканского сельского хозяйства от природных явлений
остается одной из главных причин экономического застоя в целом. За 5–летнюю
засуху 90–х годов общий объем снимаемой сельскохозяйственной продукции снизился
на 46%. Затем последовали бесконечные проливные дожди, вызвавшие наводнения,
которые также нанесли урон земледелию. Только в 1996 г. после длительного
перерыва был получен небывалый урожай зерновых в размере 98 млн. ц.
Капитализация деревни в очаговой форме и сохранение
традиционного сектора, мутировавшего по нисходящей в ряде случаев под влиянием
демографического пресса, и необходимость подстраиваться под растущие
потребности рынка за счет подрыва условий нормального взаимодействия с природой
и усиления давления на наиболее хрупкие компоненты аграрной экосферы, привели к
ухудшению экологической ситуации.Наступление современного сельскохозяйственного
сектора на традиционный, расширение обрабатываемых площадей за счет лесов и
пастбищ породили серьезную угрозу экологического кризиса (эрозия, засоленность
почв, опустынивание и т.п.).
Перед государством тоже стоит трудная дилемма: если
развивать аграрный сектор на современной основе, то это может привести к
дальнейшему нарастанию экологических бед, истощению земельных, водных и прочих
ресурсов, к падению продуктивности сельского хозяйства со всеми вытекающими
отсюда последствиями. Если встать на природоохранные позиции, то это также
может привести к недобору урожаев, физической нехватке продукции, что
отрицательно скажется на положении масс, не склонных в Марокко сносить
недееспособность власти.
Тем не менее выбор, видимо, сделан, и правительство
продолжает все же курс на развитие современного сектора сельского хозяйства в
рамках, созданных аграрной реформой. Земельная реформа, которая завершена, но
по пути которой сделаны только первые шаги, не форсируется по политическим
причинам. Это связано с тем, что режим ориентируется на капиталистическую
прослойку землевладельцев, способных стать ядром экономического подъема деревни
и силой, в перспективе могущей адаптировать аграрный сектор к нуждам рынка,
трансформировав его со временем в динамичный организм. Привлечение
капиталистической культуры в земледелие в сочетании с агротехникой, облегчающей
трудности хозяйствования на земле, может оказаться выигрышной линией в политике
государства, стремящегося к устойчивому развитию в русле экономических и
экологических требований.
земледелие агроиндустрия экологический кризис
марокко
Литература
1. М.В. Видясова. Экономика стран Магриба. М., 1982.
2. В.О. Бобровников. Современный мир глазами феллаха. М., 1998.
3. W.D. Swearingen. Terre, politique et pouvoir au Maroc – всб.:
Monde arabe. La societe, la terre, le pouvoir. Aix–en–Provence, 1987.
4. W.D. Swearingen. Terre, politique et pouvoir au Maroc – всб.:
Monde arabe. La societe, la terre, le pouvoir. Aix–en–Provence, 1987.
5. W.D. Swearingen. Terre, politique et pouvoir au Maroc – всб.:
Monde arabe. La societe, la terre, le pouvoir. Aix–en–Provence, 1987.
6. Colloqueeconomiqueet
social du PPS. La crise... l’alternative. Editions «Al
Bayane», Casablanca (б. ч.).
7. W.D. Swearingen. Terre, politique et pouvoir au Maroc – всб.:
Monde arabe. La societe, la terre, le pouvoir. Aix–en–Provence, 1987.
8. В.О. Бобровников. Современный мир глазами феллаха.
9. Африка. Энциклопедический словарь, т. II. М., 1987.
10. Королевство Марокко. Справочник. М., 1991.
11. Ф. Уалалу. Очерки марокканской экономики. М., 1983.
|
