|
Это,
однако, не препятствовало использованию норм зарубежного законодательства о
компенсации морального вреда при предъявлении советскими гражданами исков к
иностранным юридическим и физическим лицам1. Отмечалось, что «и практика СССР шла по пути предъявления исков
о возмещении морального вреда в тех случаях, когда, например, повреждение
здоровья или причинение смерти советского гражданина произошли в
капиталистической стране и дело рассматривалось судом по законодательству места
совершения правонарушения („принцип" приносился в жертву во имя получения
валюты).
В 60-х
годах дискуссии по этому поводу возобновились. Принцип компенсации морального
вреда поддерживался в работах А.М. Беляковой, С.Н. Братуся, Н.С. Малеина, В.А.
Тархова, М.Я. Шиминовой и др. Признавалась необходимость введения института
имущественного возмещения неимущественного вреда, поскольку область
гражданско-правового регулирования охватывает не только имущественные, но и
личные неимущественные отношения.
Высказываемые
в поддержку принципа возмещения морального вреда взгляды в немалой степени
обосновывались тем обстоятельством, что законодательство ряда других
социалистических государств (ПНР, ЧССР, ВНР, ГДР) предусматривало возмещение
морального вреда. Более серьезный аргумент против возмещения морального вреда в
имущественной форме заключался в невозможности или, по крайней мере, трудности
ее объективной оценки. Такая позиция отражала представления о свойственном
гражданскому праву принципе эквивалентного возмещения, учитывая, что при
причинении вреда личным неимущественным правам и другим нематериальным благам
принцип эквивалентности неприменим.
Проведение
сравнительного анализа соответствия правонарушениям мер ответственности,
предусмотренных различными отраслями законодательства, позволяло сделать вывод
об относительности этого соответствия и несостоятельности аргументации
противников возмещения морального вреда.
Понятие
«моральный вред» было легализовано в российском гражданском праве лишь с
принятием 12 июня 1990 г. Закона СССР «О печати и других средствах массовой
информации». Хотя он и не раскрывал содержания этого понятия, в ст. 39 закона
предусматривалось, что моральный вред, причиненный гражданину в результате
распространения средством массовой информации не соответствующих
действительности сведений, порочащих честь и достоинство гражданина либо
причинивших ему иной неимущественный ущерб, возмещается по решению суда
средством массовой информации, а также виновными должностными лицами и
гражданами. В этой же статье было предусмотрено, что моральный вред возмещается
в денежной форме, в размере, определяемом судом.
Существенный
шаг вперед в этом отношении был сделан принятием Основ гражданского
законодательства Союза ССР и республик 31 мая 1991 г. (далее — Основы), где,
наконец, моральный вред определялся как «физические или нравственные страдания».
Российские
законодатели пошли по пути внесения норм о возмещении морального вреда в
отдельные законодательные акты: Закон РФ от 19 декабря 1991 г. «Об охране
окружающей природной среды», Закон РФ от 27 декабря 1991 г. «О средствах
массовой информации», Закон РФ от 7 февраля 1992 г. «О защите прав
потребителей», Правила возмещения работодателями вреда, причиненного работникам
увечьем, профессиональным заболеванием либо иным повреждением здоровья,
связанным с исполнением ими трудовых обязанностей, утвержденные постановлением
ВС РФ от 24 декабря 1992 г., Закон РФ от 22 января 1993 г. «О статусе
военнослужащих» и др.
Такая
законодательная ситуация вызывала сомнения в возможности применения системы
генерального деликта к возмещению морального вреда, а столь значительное число
нормативных актов, регулирующих отношения в этой области наряду с
регулированием разнохарактерных видов общественных отношений, порождало
дополнительные сложности в правоприменительной практике, усугублявшиеся разными
сроками принятия и введения в действие указанных нормативных актов. Введенные в
действие в 1995—1996 гг. части первая и вторая Гражданского кодекса РФ содержат
несколько иной по сравнению с предшествующими нормативными актами подход к
институту компенсации морального вреда, что неизбежно приводило к противоречиям
в и без того не устоявшейся в данном вопросе судебной практике.
Пленум
Верховного Суда РФ в постановлении от 20 декабря 1994 г. № 10 рассмотрел
некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда.
Это постановление содействовало установлению единообразия в вопросе конкуренции
нормативных актов при применении законодательства о возмещении морального
вреда, однако, ничего не дало для установления единообразия в решении вопроса о
размере компенсации морального вреда. Более того, в нем содержится явно
неверное, как представляется, суждение о возможности компенсации морального
вреда юридическому лицу. Мнение о неверности этого суждения разделяют и
некоторые другие автора. Следует отметить, что с принятием нового Гражданского
кодекса сделан шаг назад по сравнению с Основами в диапазоне применения
института компенсации морального вреда, что сблизило российское право в данной
области с правом рассматриваемых нами иностранных государств. Подобные случаи не
единичны в российском законодательстве. Достаточно упомянуть ситуацию с п. 3
ст. 30 Закона РСФСР «О собственности», принятого спустя полгода после принятия
Декларации о государственном суверенитете России. Этой нормой устанавливалось
право собственника требовать от государства возмещения ущерба, причиненного
преступлением, с последующим взысканием этих средств государством с причинителя
вреда, что весьма позитивно отражало признание государством Россия своей
ответственности за состояние правопорядка в обществе, особенно если учесть
отсутствие подобной нормы в Законе СССР «О собственности».
Вполне
можно было предполагать возмещение в этом порядке и морального вреда,
причиненного собственнику преступлением.
Оставлявшая
желать лучшего редакция этой нормы требовала разработки подзаконного акта,
который разъяснил бы порядок ее применения. Неясность закона в этой части не
замедлила проявиться в первых же судебных процессах, и правоведы уже готовились
к научным дискуссиям, когда проблема разрешилась самым неожиданным образом:
Законом РФ от 14 мая 1993 г. о республиканском бюджете на 1993 г. действие п. 3
ст. 30 было приостановлено на 1993 г., Указ Президента РФ от 22 декабря 1993 г.
продлил приостановление на 1994 г., а Федеральный закон о федеральном бюджете
на 1994 г. подтвердил это продление, и, наконец, Федеральный закон от 30 ноября
1994 г. о введении в действие части первой Гражданского кодекса РФ отменил
Закон РСФСР «О собственности» полностью, не оставляя следа, разумеется, и от п.
3 ст. 30. Интересно, что одновременно этим же федеральным законом признан
утратившим силу Закон РСФСР о предприятиях и предпринимательской деятельности,
кроме ст. 34 и 35. Однако в п. 3 ст. 30 Закона о собственности законодатель
подобной же заботливости не проявил, нарушив тем самым сформулированную в ст.
52 Конституции РФ гарантию: «Права потерпевших от преступлений и
злоупотреблений властью охраняются законом. Государство обеспечивает
потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба».
В
развитии института компенсации морального вреда заслуживает внимания появление
этого института в уголовном законодательстве в связи с введением в ст. 128 УК
РСФСР «Разглашение сведений, составляющих врачебную тайну» причинения
значительного морального вреда в качестве квалифицирующего признака. В ст. 61
УК РФ 1996 г. в качестве одного из обстоятельств, смягчающих наказание,
предусмотрено добровольное возмещение морального вреда, причиненного в
результате преступления. Понятие «моральный вред» введено и в ст. 30 Семейного
кодекса РФ, вступившего в силу 27 января 1996 г., а также в ст. 213 КЗоТ РФ.
Глава 2.
РАЗМЕРЫ КОМПЕНСАЦИИ МОРАЛЬНОГО ВРЕДА
2.1 Методика определения размера компенсации
Проведенный
обзор и анализ законодательства и судебной практики России, Англии, США и Германии
относительно компенсации морального вреда показывают большое сходство
возникающих при применении этого правового института проблем.
Прежде
всего обращает на себя внимание отсутствие детального законодательного
регулирования института компенсации морального вреда не только в странах
прецедентного права1, где это
предопределяется особенностями самой правовой системы, но и в странах
статутного права — во Франции и в Германии. В то же время большую (если не
сказать определяющую) роль в развитии и совершенствовании этого правового
института играют судебная практика и доктринальные толкования. Как мы видели,
компенсация морального вреда применяется в рассмотренных правовых системах как
способ правовой защиты в основном личных неимущественных прав и благ, причем
перечень защищаемых путем компенсации морального вреда благ имеет постоянную
тенденцию к расширению путем судебного толкования (в России этот перечень, по
меньшей мере, не уже, чем в развитых правовых государствах). Следующий момент,
который обращает на себя внимание, — явно прослеживающаяся в судебной практике
тенденция к упорядочению системы определения размеров компенсации. Это
достигается в Англии путем введения таблиц для определения размеров компенсации
морального вреда, причиненного умышленными преступлениями, а в Германии и
Франции — путем выработки судебной практикой правила ориентироваться на ранее
вынесенные судебные решения по делам, связанным с сопоставимыми
правонарушениями. Ввиду казуистичности оснований ответственности за причинение
морального вреда по неосторожности определение размера компенсации в
англосаксонском праве формально не упорядочено, но необходимость подчиняться
прецедентам при разрешении вопроса о наличии оснований ответственности
фактически приводит к тому, что судья принимает во внимание размер компенсации
морального вреда, присужденный ранее в сходном деле. Иная ситуация складывается
в отношении определения размера компенсации морального вреда в российской
правоприменительной практике. Проблема отсутствия точно сформулированных
критериев и общего метода оценки размера компенсации морального вреда ставит
судебные органы в сложное положение. Такая ситуация усугубляется как
отсутствием каких-либо значимых рекомендаций или разъяснений Верховного Суда по
этому вопросу, так и введением в действие второй части ГК, где в ст. 1099—1101
установлены дополнительные требования, подлежащие учету судами при определении
размера компенсации. Единственное пока посвященное вопросам компенсации
морального вреда постановление Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 г.
№ 10 не содержит указаний, которые позволили бы суду обоснованно определять
размер компенсации при разрешении конкретного дела. Поэтому необходимо
проанализировать установленные в ГК критерии оценки размера компенсации
морального вреда и предложить общий метод их применения.
В ст.
151 ГК законодатель установил следующие критерии, которые должны учитываться
судом при определении размера компенсации морального вреда:
•
степень вины
нарушителя;
•
степень
физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями
лица, которому причинен вред;
•
иные
заслуживающие внимания обстоятельства.
С
введением в действие второй части ГК этот перечень был дополнен в ст. 1101
следующими критериями:
•
характер
физических и нравственных страданий, который должен оцениваться с учетом
фактических обстоятельств, при которых был причинен моральный вред, и
индивидуальных особенностей потерпевшего;
•
требования
разумности и справедливости.
В случае
противоречия между установленными в ст. 151 и ст. 1101 ГК критериями размера
компенсации морального вреда следует руководствоваться ст. 1101 ГК, которая,
находясь в составе второй части ГК, не только является более поздней по
сравнению со ст. 151 ГК нормой, но и, как следует из ее названия, представляет
собой специальную норму, устанавливающую правила определения размера
компенсации морального вреда. Поскольку из содержания ст. 1099 ГК следует, что
размер компенсации морального вреда должен определяться по правилам ст. 151 и
1101 ГК, рассмотрим, какие критерии оценки размера компенсации содержатся в
обеих этих нормах.
Один из
критериев — степень вины причинителя вреда в случаях, когда вина является
основанием возмещения вреда. Перечень случаев, когда вина не является
основанием ответственности, содержится в ст. 1100 ГК.
Следующие
критерии — это степень и характер физических и нравственных страданий
потерпевшего, которые, как следует из анализируемых норм, должны приниматься во
внимание во взаимосвязи с рядом других обстоятельств. Так, законодатель
предписывает учитывать степень страданий, связанных с индивидуальными
особенностями потерпевшего (ст. 151 ГК). Такая формулировка может дать
основания для предположения, что возможно причинение неправомерным деянием иных,
не связанных с индивидуальными особенностями потерпевшего страданий, но их
степень не следует учитывать при определении размера компенсации. Однако
подобный вывод вряд ли следует считать соответствующим действительным
намерениям законодателя.
Под
степенью страданий следует понимать их глубину («глубина страданий», возможно,
не очень хорошее словосочетание, но именно в таком смысле мы говорим, например,
о боли — «слабая», «терпимая», «сильная», «нестерпимая», что определяет,
насколько глубоко мы при этом страдаем). Глубина страданий для «среднего»
человека зависит в основном от вида того неимущественного блага, которому
причиняется вред, и степени умаления этого блага, а индивидуальные особенности
потерпевшего могут повышать или понижать эту глубину (степень) страданий.
Поэтому во внимание должны приниматься как эта «средняя» глубина (презюмируемый
моральный вред, как мы назовем ее ниже), так и обусловленное индивидуальными
особенностями потерпевшего отклонение от нее, что даст возможность суду учесть
действительный моральный вред и определить соответствующий ему размер
компенсации.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
|
