мнения для меня что-то значат, кто может оценить мою работу по достоинству.

ОТДЫХ. Два раза в год стараюсь куда-нибудь уезжать к морю. Для меня самый

лучший отдых, когда я ем, сплю и валяюсь на пляже. Еще прекрасно себя

чувствую на даче, которой мы недавно обзавелись. Там я писал последние

намеднивские серии.

ПАМЯТЬ. Ничего особенного в моей памяти нет. Я многие вещи забываю. По-моему,

люди вообще не очень внимательны и не дают себе труда вспомнить что-либо. Как

это у Жванецкого: "ничего не помню - забыть не могу". Это как жирафа увидеть

- один раз увидишь и никогда не забудешь... Когда готовили сюжет про 73-й, о

перевороте в Чили, и вдруг всплыло: "...Больно гитаре - песню убили..."

памяти Виктора Хары. Никогда не пел эту песню и не заучивал специально,

просто я забыть не могу. Потом я вынужден все говорить по памяти, потому что

не ношу очки, с полуметра ничего не вижу и не пользуюсь телесуфлером.

ПИДЖАК. У меня пиджаков штук двенадцать, но я к ним довольно равнодушен. В

некотором смысле я - лицо программы, а потому все, и одежда ведущего в том

числе, должно соответствовать ее стилю. Телевидение не только информирует, но

и развивает вкус. Вообще из одежды больше всего люблю джинсы и свитер. Но для

всяких званых приемов, торжеств, конечно же, смокинг. Мне нравится это

ощущение: чисто вымытые волосы, чисто выбритые щеки, любимый парфюм,

прохладная выглаженная рубашка, хорошо сшитый костюм и таким "после душа"

выйти на улицу.

ПОПУЛЯРНОСТЬ. 1991 год, талонная система ценностей. Я стою со своими талонами

на сахар в большущей очереди и читаю газету. Как всегда, нашлись добрые люди,

которые стали эту очередь регулировать. Вдруг слышу: "Нет, гражданка, вы тут

не стояли. Сначала вон тот мужчина, потом дама в шапке, потом "намедня", а

потом уж вы". Это было ужасно смешно, особенно при трудностях склонения этого

странного слова "намедни". А недавно выходим из Лужников, после какого-то

телевизионно-спортивного праздника. Холод просто страшный. Посмотрели в

витринах киосков, что поприличней, и купили водку "Абсолют". Сделали по

глотку, вдруг какая-то немолодая пара подходит и говорит: "Мы вас сразу

узнали, вы - автор передач про духовность". Хорошо, что водка под рукой была,

- убивая в себе духовность, демонстративно хлебнул из горла. Одно время я

огорчался, когда читал глупость о себе, а теперь мне все равно. Такая есть

шутка на Западе. "Слушай, меня обругали на первой странице "Нью-Йорк таймс"!"

- "А фамилию не переврали?" - "Нет". - "Поздравляю!" Меня уже ругали на

первой полосе "Нью-Йорк таймс". Статья называлась "Русские начинают позолоту

своего прошлого" - мне досталось за мои ретро-увлечения. Так что с признанием

все в порядке.

ПРОЗВИЩЕ. В школе меня дразнили Знайкой и Ботаником. Люди не прощают

непохожесть на себя. Дети не исключение.

ПРОФЕССИОНАЛИЗМ. Если не брать "джентльменский набор": ум, чувство юмора,

обаятельность, работоспособность, мне кажется, что человек должен обладать

чувством стиля - в широком смысле слова. В общем тем, что принято называть

"своеобразием". Я имею в виду, конечно, работу журналиста и ведущего. С

некоторой грустью замечаю, что это качество чаще встречается у тех, кто не

заканчивал журфак. Журналистика как ремесло - это сумма приемов, почти

штампов, и гораздо важнее, чем ты владеешь, кроме них. Сплошь да рядом

"лучшими по профессии" оказываются выучившиеся журналистике историки,

переводчики и даже кандидаты биологических наук...

СЕКС-СИМВОЛ. Помню, когда вышел на экраны фильм "Бриллиантовая рука", да еще

без приписки "дети до шестнадцати", это был какой-то пик разврата. Для меня

тогда Светличная была самой красивой и сексуальной женщиной. Моя кровь

бурлила, крик ее героини "Не виноватая я!" имел какое-то особое для всех

мальчишек значение. Гениальный Гайдай одел Светлану в купальник бикини. И это

пропустила цензура, ведь снять актрису в нижнем белье даже не приходило

никому в голову. А в зарубежном кино для меня таким символом была подруга

Пьера Ришара в "Высоком блондине в черном ботинке".

СЕМЬЯ. Я так часто бываю в телевизоре, что все необходимое обо мне зрители

знают. Но распространяться о личной жизни не люблю, потому что у каждого из

нас есть такие заповедные места, в которые все ходить не могут.

СТИЛЬ. В юности дружил я с Сашей Башлачевым. Мы оба пописывали. Моя мама

говорила, что Саша пишет хорошо - очень ясно, а я - то же самое, но как-то

сложно, во мне больше авторского тщеславия, хочется мне всяких красивостей,

объяснений, чтобы человек мозги напряг.

СТРАХ. Есть страхи профессиональные, всегда живет боязнь провала... А еще я

помню, как мне было дискомфортно в годы застоя. Времени было навалом. Я писал

не "в стол", а в воздух. Такая была безысходность вокруг...

СУЕВЕРИЯ. Когда дорогу перебегает черная кошка, я останавливаюсь и плюю через

левое плечо. А в остальном... У меня по 19 командировок в год. Почти всегда

на самолетах. При такой статистике происшествий и моей боязни высоты не до

суеверий.

ТЕЛЕВИДЕНИЕ. Как зритель телевизор не смотрю, а когда работаю над передачей,

мне важно, чтобы самому было интересно. Телевидение в некотором смысле -

заложник своей аудитории. Сначала в обществе рождается нечто новое, часто не

принимаемое и не понимаемое, а потом, когда оно появляется на телевидении,

тотчас умирает. Хотя сам я стараюсь выйти за рамки этого правила. Телевидение

не рождает новых идей, оно тиражирует то, что уже есть в обществе. Это прежде

всего ремесло.

ФИЗКУЛЬТУРА. К сожалению, только для работы. Иногда сидишь в кабинете до

ломоты в костях. Как голову ни поверну - везде щелкает, хрустит. Значит, пора

прерваться и сделать пару-тройку упражнений. Это как работать истопником -

иногда надо сходить к поленнице за дровами. Никакими специальными тренажерами

не пользуюсь, и плавать не люблю - вода холодная, мне не комфортно в

бассейне, когда стоишь весь в мурашках. Позанимаюсь немного, растяну ноги,

руки, поясницу, подниму тонус - и все.

ЭРА. Моя эра началась для меня 38 лет назад в городе Череповце. Когда Гагарин

в космос полетел, мне стукнул год. С этим событием я отходил в детский сад, а

потом и в школу. (10)

Леонид Парфенов: "Не хочу, чтобы меня считали гадом" (интервью)

На экране он - эстет, щеголь, человек с голливудской улыбкой и ироничным

взглядом поверх изящных дорогих очков. В жизни он сутулится, щурится

(поскольку очки при зрении минус 3,5 не носит из принципа) и на людей

малознакомых нередко производит впечатление зануды и сноба. Он - находка для

телеобозревателей, поскольку причастен к множеству громких телепроектов. Он -

проклятие для светских хроникеров, потому что никогда не рассказывает о своей

частной жизни.

- Почему вы не любите рассказывать о себе как частном лице? Вы что-то скрываете?

- Я ничего не скрываю. Мне просто неловко об этом говорить. Да и что

говорить-то? Как западные звезды - рассказывать про размеры дома, про поездки

по миру и про то, что я больше люблю шампанское брют, чем шампанское

полусухое? Вот тут я точно прослыву снобом и гадом.

- Интересно, а в какой момент и как произошла трансформация советского

обывателя Парфенова в Парфенова, который полусухому шампанскому предпочитает

брют?

- Вы что, всерьез? Нет у меня никаких шампанских пристрастий! А вообще, меня

поселили в общежитие ЛГУ с болгарами, когда у меня собственных алкоголических

вкусов еще не было. Благодаря этому я разошелся с двумя традиционными

гастрономическими пороками русского человека. Во-первых, я не пью водку под

горячее, во-вторых, я никогда не пил никаких портвейнов.

- А что вас сподвигло в свое время оставить родной Череповец и поехать в

Ленинград поступать на журфак?

- В семье не без урода. У нас в семье два "урода": младший брат Владимир,

бизнесмен, в Питере и я в Москве. А вся моя родня - в Череповце. До нас с

братом никто не уезжал, родители мои и сейчас там живут. Что касается

профессии журналиста, то я просто ничто другое делать не умею. Я в детстве

был неумехой, спортом и техникой не интересовался. Дома ничего не делаю,

потому что только сломаю. Другое дело, что желание стать журналистом

считалось жутко нескромным в той среде, в которой я вырос. "А поступать куда

будешь?" - "На факультет журналистики!" Это выглядело жуткой претензией, это

было из другой жизни. Большая часть детства прошла при том, что телефон в

квартире - это роскошь. Когда я в первый раз увидел, что в "Комсомольской

правде", оказывается, сидит по два-три человека в комнате, для меня это было

жуткое потрясение. Мне казалось, что журналисты в Москве... они там творят! А

как можно творить в комнате, где все завалено? Меня очень поразила эта жуткая

неряшливость, когда кругом какие-то старые рукописи, старые газеты, грязные

кружки из-под чая, какие-то кипятильники...

- Но привыкли вы к этому?

- Нет, я это и сейчас терпеть не могу. Немытая кружка меня выводит из себя.

Всю эту так называемую советскую богему - "Старичок, давай, надо перекурить,

это дело обкашлять", - я всегда ненавидел. Этот треп, за которым никогда не

стояло никакого дела, эту нечистоплотность в большом и малом - в деле: в

жизни, в быту, в... как это сказать-то... в интиме. Грязноватенькие романы.

Неряшливость текстов, фронда в кулак, коридорный юмор - очень не люблю это

все. И в этом ведь прошли шестидесятые, семидесятые и большая часть

восьмидесятых годов отечественной журналистики! Неуважение к факту при

огромном желании долго-долго рассказывать бедной публике о своем отношении к

любому событию - это называлось публицистикой и считалось высшим классом.

- Давайте лучше поговорим о более приятных вещах.

У вас есть любимое место в доме, где вам всегда хорошо и уютно?

- Я очень люблю ужинать дома. Особенно после съемок, потому что тогда это мой

единственный человеческий поступок за день. Сначала душ, чтобы весь этот грим

смыть, потом халат, и до этого ничего не есть. А потом есть медленно, с

каким-то неторопливым разговором, обязательно с вином, и чувствовать, как, с

одной стороны, усталость спадает, а с другой стороны - она переходит в такое

приятное состояние начала дремы. Вот эти часа полтора-два - это единственное

время для спокойного разговора, когда дети уже спят, когда все кончилось и

уже нет никаких сил сейчас начать что-то делать, потому что все равно ничего

хорошего не получится.

- Вы как-то сказали, что не любите смотреть кино по телевизору или на видео.

А у вас получается ходить в кино в качестве обычного зрителя? Или вы все

больше по презентациям, фестивалям?

- На фестивали я не езжу никогда, в 99-м году был в Канне первый раз. И мне

еще раз стало ясно, что люди, которые ездят на фестивали, - это люди с

совершенно другой психологией. Я не понимаю, как можно приезжать в это место,

чтобы сидеть в кинозале. Я - не киноман, для меня это чушь собачья. Мне вот

говорят люди: "Ой, мы были на Каннском рынке". А я им: "Как же, каннский

рынок, знаю. Какой там рыбный ряд! Боже мой! А какие там сыры, какие копченые

рябчики, и все стоит копейки!". Я ходил туда, как француз, за жратвой и даже

экономил кучу денег, потому что там все дешевле, чем в Москве... А в кино я

хожу как любой нормальный человек - покупаю билет и иду.

- И попкорн, как любой нормальный человек, покупаете?

- Нет, я не люблю всю эту американскую дрянь подростковую. Я не могу

ни пить кока-колу, ни есть попкорн, ни гамбургеры. Запах "Макдоналдса"

напоминает мне беляши по семнадцать копеек, которыми на выходе из метро

торговали... (11)

Мнения о Л. Парфенове и его передаче «Намедни»

Катя, 15 лет:

- Дядя в очках нравится, Парфенов, кажется. И как дядя, и как ведущий.

Одевается стильно, ведет себя интересно. Если честно, я его не столько

слушала, сколько разглядывала. Про ту жизнь, про СССР, бабушку куда

интереснее слушать.

Марина, секретарь, 18 лет:

- Хорошая общеобразовательная передача. Похоже на программы типа "Физика для

8 класса", "История для 6-го". Чтобы из них что-то понять, нужно было

предварительно учебник почитать. Учителя так и советовали.

Алексей, студент, 20 лет:

- Прикольная передача, там такой гопник в очках, много треплется и не по

теме. Показывает сумочки, лампочки разные - неинтересно, за душу не хватает,

кошки не скребутся. Это не для нас, это прозападное влияние. Вот если бы он

показал комсомол, партячейку - это да.

Анатолий, охранник, 60 лет:

- Знаю Парфенова - деловой, интересный человек, слышал о его проекте, но ни

разу не смотрел: поздно показывают. Приходишь домой усталый, не до

исторических экскурсов. Сразу спать.

Марина Николаевна, пенсионерка, 68 лет:

- Каждую программу смотрела, жаль, что кончилась, наше время все-таки

показывали. Вопросы затрагивались очень существенные, а мелочи житейские, ну,

например то, что в магазинах тебя каждый день оскорбляли, опускалось. Так,

наверное, и надо - плохое с годами должно забываться. Только из этих

"магазинов" и состояла наша жизнь.

Пенсионерка без имени:

- Я много программ просмотрела, но не могу сказать, чтобы они были очень

правдивыми. Я же помню то время. У Парфенова оно очень причесанным показано.

Он же сам из тех лет, должен знать.

Екатерина, менеджер:

- Парфенов очень нравится как ведущий. Как мужчину я его, к сожалению или к

счастью, не знаю. Боюсь, что у себя на кухне о прошлом он говорит совсем не

так, как с экрана.

Владимир, певец, 30 лет:

- Мы близки с Парфеновым по возрасту, и наши ощущения времени очень близки.

Армен Борисович, актер, 62 года:

- Парфенова "Намедни"? Нет, не смотрел. Я плохой телезритель, я вообще ничего

не смотрю. Фильмы? Тем более не смотрю. Если только спорт...

Аркадий, писатель, 67 лет:

- Конечно, смотрел. В целом интересно, а вот его оценки иногда не совпадали с

моими.

Леонид, продюсер, 38 лет:

- Я не строю никаких иллюзий на свой счет и понимаю, что я интересен как

функция. (12)

Личное мнение

Почему мне интересен этот человек? Вопрос вроде бы не трудный, но вот так,

прямо с ходу, ответить не могу. Мало сказать, талантлив, хорошо себя держит,

красиво говорит. Это все как-то скупо.

У каждого человека в жизни есть свой идеал, к которому он хочет стремиться. И

я не исключение. Только не подумайте, что Парфенов для меня идеал. Немного не

так. Просто в нем, как в телеведущем, как в журналисте есть какая-то

изюминка, которая меня привлекает. Складывается впечатление, что он не

зависим, он бьет правдой в глаза и не боится этого. Он такой, какой он есть,

в нем нет, на мой взгляд, этой вычурности, которая так присуща многим

журналистам и телеведущим (не будем по именам). Он - ЛЕОНИД ПАРФЕНОВ с

большой буквы. И он сам достиг этого. Вот чему, наверное, хотелось бы

поучиться.

Список использованной литературы:

1. "Независимая газета", 11 июля 1992 года.

2. "Независимая газета", 6 ноября 1993 года.

3. ЛГ, 25-31 октября 2000. С.14.

4. КП, 3 ноября 2000, С.16.

5. Коммерсантъ Власть, 24 апреля 2001, С.16-17.

6. Труд, 26 апреля 2001. С.10.

7. Комсомольская правда, 28 апреля 2001, С.2.

8. Комсомольская правда, 14 июня 2001.

9. Коммерсант, 8 сентября 2001.

10. Составила Ирина Попович

11. Интервью Александра Бергера и Андрея Паламарчука. "Телесемь".

12. Опрос провел Аяз Халиков

Страницы: 1, 2